Золотая рота
Шрифт:
И вдруг – как ножом по сердцу! Глухой, еле слышный, похожий на стон, женский голос:
– Help me… Who is there?..
Послышаться не могло. Рановато еще обзаводиться галлюцинациями. Андрей отключил все чувства, кроме слуха, и вновь услышал слабый голос. Сердце застучало, как полковой барабан. Туда, на запад…
Он сделал несколько шагов, крикнул:
– Где вы?! – Продублировал по-английски: – Where are you?
– Здесь… – простонала женщина. – О боже… I am here…
Русская! Он бросился бежать, пробился через кустарник, не чувствуя, как ветки царапают руки, выбежал на поляну, окруженную корявыми древовидными с мощными развесистыми кронами… и чуть сам не провалился в эту чертову яму. Встал на краю, попятился. Что за черт? Данный «объект», поросший быльем, имел рукотворное происхождение. Края ямы обвалились, кое-где сохранились остатки бревенчатого наката, крытые дерном и соломой; торчали обломки досок и бревен. Женщина провалилась в яму и, видимо, не могла самостоятельно выбраться.
Куприн отложил автомат, лег на живот и пополз. Трухлявые бревна угрожающе прогнулись. Он вытянул шею, глянул вниз. Квадратная яма, глубина – не меньше восьми метров. Обвалились несколько пластов по периметру, но дальше со стенами все было в порядке. Хуже того, ближе ко дну колодец расширялся. Выбраться из такой западни действительно непросто…
На дне провала валялись полусгнившие бревна, камни, глиняные глыбы, какие-то разбитые ящики, обросшие плесенью. В углу выделялся холмик свеженасыпанной земли. Посреди этого беспорядка стояло, пошатываясь, чумазое, оборванное, жалкое существо со слипшимися волосами неопределенного цвета, смотрело, задрав голову, на Андрея; по щекам текли жирные слезы.
– Помогите же, чего вы смотрите… – прошептала женщина. – О господи правый, я не верю… этого не может быть…
– Вы в порядке? – как-то тупо спросил Андрей.
– Нет, – сказала женщина.
– Я имею в виду, если я спущу вам что-нибудь похожее на веревку, вы сможете за нее зацепиться?
– Не знаю… попробую… Подождите, вы куда?! – вскричала женщина.
Он засмеялся:
– Простите, дамочка, я не умею находиться в двух местах одновременно.
Андрей подхватил автомат и бросился в лес. Голова трещала, но он уже ничего не чувствовал. Выхватив нож, кромсал лианы, стаскивал их с деревьев, вытягивал, проверял на прочность, завязывал морскими узлами, наматывал друг на друга… Бросился к яме, спустил весь этот ворох.
– Я думала, вы не придете… – шептала женщина. – Вас не было почти полчаса… Простите, но у меня часы на руке, они еще идут…
– Обмотайте это хозяйство вокруг лодыжек и запястий, – приказал Андрей, – да хорошенько обмотайте, несколько раз. И больше вам ничего не нужно делать, я вас вытащу…
Еще бы он не вытащил – ведь эта барышня ни черта не весит!
– Здесь есть крюк… – прохрипела она, нагнулась и подняла проржавевшую изогнутую штуковину с петлей на конце. – Вам не пригодится?
– Захватите, если не сложно, – подумав, сказал Андрей. – Лишняя веревочка в хозяйстве, сами понимаете…
Девушка лежала на траве, билась в истерике, брызгала слезами, потом успокоилась и молитвенно уставилась в небо. Она была тоща, как стебель камыша. Щеки ввалились, лицо почернело от грязи, волосы слиплись и были одним большим колтуном. Одежда превратилась в лохмотья – рваные джинсы, футболка. На фоне этого ужаса выделялись огромные глаза – они блестели, как бриллианты, тонули в слезах…
– Не смотрите так, пожалуйста… – шептала она. – Для бала в Мариинском я еще не готова… Можно, я еще немного полежу, ладно? Здесь так хорошо… и вы рядом…
– Как вас зовут?
– Катя… Екатерина… – Она с трудом разлепляла сухие губы, иссеченные трещинами. – Мне двадцать восемь лет… Я, наверное, выгляжу старше?
– Вы выглядите отлично, Катя, – усмехнулся он, – для человека, просидевшего под землей почти десять дней. Не волнуйтесь, вернутся к вам ваша молодость и красота.
– Спасибо… У вас нет воды?
– Нет. Полежите немного, отдохните; потом мы пойдем к озеру, оно неподалеку, там есть немного воды…
Хрустя целлофаном, Куприн извлек из паспорта фото дочери Ракитина, приподнял голову девушки и показал:
– Вы знаете эту девушку? Ее зовут Юля Соснина.
Ее глаза наполнились слезами, личико сморщилось, она зашмыгала носом.
– Я знаю, что ее зовут Юля… Мы познакомились в автобусе, когда поехали на экскурсию, она из Москвы, а я из Питера… Не знаю ее фамилии, она не говорила… У нее был другой цвет волос – перед отпуском она покрасилась в блондинку… Юля умерла восемь дней назад – сломала ногу, когда мы падали в яму, ударилась головой… Я ухаживала за ней, но не могла ничего сделать. Я ее похоронила, засыпала землей… простите, я не могла выносить, что она лежит рядом и так смотрит…
Она рыдала, билась в истерике, а он удрученно молчал, вспоминая тот самый холмик в углу ямы. Новость печальная. Но ладно, хоть кто-то выжил.
– Вы приехали, чтобы нас спасти? – всхлипывая, шептала Катя. – Или… чтобы Юлю спасти?.. Господи, какая разница? А где же все? Где спасатели, полиция, где люди, которые должны за нас отвечать? Почему нас никто не искал, разве трудно было нас найти?..
Не пускаясь в путаные объяснения, Андрей взял девушку на руки и отнес к озеру. Катя шутила, что может и сама, раньше она всегда передвигалась самостоятельно. Занималась в тренажерном зале, имела спортивное телосложение. Ее трясло, лихорадило. Когда она узнала, что автобус никто не искал, истерика повторилась. Куприн рвал траву, какие-то огромные листья, похожие на лопухи, сооружал ей лежанку, сделал «одеяло», занялся строительством шалаша, по ходу размышляя, как добыть еду. А Катя, заикаясь, срываясь на эмоции, повествовала о своих злоключениях. Экскурсия в пещеры Рападора, будь она проклята вместе с пещерами… Они сидели с Юлей на переднем сиденье, увлеченно болтая ни о чем. Автобус остановился, сели мужчина с женщиной – какие-то странные, взволнованные. Вели себя так, словно за ними гнались. Водитель их, похоже, испугался. Автобус отклонился от маршрута, была безлюдная местность. Черный джип обогнал автобус, перегородил проезд. Выскочили трое – у них были пистолеты, кинулись к автобусу. Эти двое всполошились, выхватили из сумок короткие автоматы, и разразилась жуткая стрельба! Катя с Юлей страшно перепугались, сползли в проход, на четвереньках перебрались в хвост салона. Лежали там, вереща, заткнув уши, ничего не видели и не понимали. Все вокруг кричали, даже мужчины… Потом подъехала еще одна машина, люди ругались по-испански. У нее от страха все перепуталось в голове, остались лишь рваные фрагменты. Машина уехала, и джип, похоже, тоже. Вновь ворвались эти двое – мужчина с женщиной, стали орать, стрелять в потолок. С женщины чуть рыжий парик не свалился… Она кричала по-русски – с акцентом, но довольно сносно: мол, всем находиться на местах, сесть туда, где сидели ранее. Схватила за волосы Юлю с Катей, поволокла в голову салону, бросила на переднее сиденье. В ней сила нечеловеческая, просто фурия какая-то взбешенная, разве бывают такие женщины? Кто-то из парней, отправившихся на экскурсию, сделал попытку опротестовать этот произвол, так она его просто застрелила! После этого у Кати окончательно крышу понесло. Ну, не была она готова к подобному повороту событий! Автобус где-то трясся, пассажиры умирали от страха, а эти двое царили над душой с автоматами… А потом случилось что-то – она не поняла; женщина зашла за спину водителя, распахнулась передняя дверь, прогремел выстрел, второй, выпрыгнул мужчина, выпрыгнула женщина – ей было весело, она смеялась. И больше эту жуткую парочку она не видела. Автобус продолжал катить, не сбавляя скорости. Истошно завопил водитель – пожилой мулат, вывалился из-за руля, вылетел в открытую дверь. Последнее, что она слышала, – это выстрелы. А потом автобус взмыл над пропастью, стал заваливаться на нос, ее швырнуло к потолку, потом обратно… От страха она потеряла сознание.
А выжили они с Юлей, видимо, потому, что сидели впереди, а треснулся автобус задней частью. Удар они как-то пережили, отделались шишками, мертвые тела смягчили падение, не накрыло оторвавшимся сиденьем… в общем, повезло. Выползли, больше никого в живых не осталось. Они буквально обезумели. Шарики за ролики, бежать, бежать… А тут выяснилось, что Юля сломала левую ногу, пришлось ее тащить, она кричала от боли. Пробились сквозь кусты, и… в общем, день не задался. Затрещало под ногами, стало рушиться, и они опять куда-то провалились…
Очнулись в яме. Катю Бог хранил, а Юлю ударило по голове переломившимся поленом, да еще при падении она доломала уже сломанную ногу. Целые сутки девушка кричала от боли, обливалась кровью, а потом умерла, не приходя в сознание… Еще день Катя смотрела на мертвую девушку, так и не успевшую стать подругой, потом похоронила, глотая слезы, – вырыла могилу огрызком полена, соорудила холмик и стала жить-поживать в одиночестве. Поначалу она думала, что ее спасут, ждала, кричала, потом все стало безразлично, пришло отупение. Самое интересное, что ей не пришлось особо голодать. В землянке в стародавние времена было что-то вроде хранилища (Андрей давно заподозрил, что девушки свалились в заброшенный «схрон» местных наркодельцов, имевших в распоряжении вертолет; место для хранения запрещенного товара просто идеальное). Она откопала в углу под залежами глины и плесени груду непонятного железа, в том числе тот самый крюк, замшелые ящики, какие-то пакеты с веществом, похожим на удобрение. Разбила тару камнями, нашла консервные банки со странным мясом, отдаленно напоминающим российскую тушенку. Вскрывала крюком, вкус был отвратителен, но приходилось есть, а потом выворачивать желудок в «специально отведенном» углу. Двенадцать банок она решила расходовать экономно, по банке в день. Воды не было, но немного влаги попадало в организм с тушенкой. Ночами было холодно, она укрывалась каким-то рваным брезентовым чехлом, терпела, слизывала сырость со стен. Ни зеркала, ни телефона – все вещи остались в сумочке, а сумочка в автобусе… Не сказать, что с первых дней она смирилась со своей участью. Пыталась выбраться, рубила крюком углубления в стене – что-то вроде ступеней. Глина была спрессована, еле поддавалась. Поднялась метра на полтора… и все обвалилось, она ушибла плечо. С того дня она и стала впадать в оцепенение. Ела, спала, плавала в невесомости. Тянулись дни – она их не замечала. Потом прилетел ураган, деревья над головой носило ветром, сутки лил дождь. Она, конечно, напилась, но когда эта гадость безостановочно бьет по голове… Дождь ее взбодрил, она сидела в углу, где меньше капало, накрывшись брезентом, тряслась от холода. Потом закончился дождь, потом она услышала автоматную очередь…