Золотая рота
Шрифт:
Он прижался затылком к скале, перевел дыхание. Возбуждение не унималось. Для чего тогда все жертвы, за что страдали, терпели лишения? Чтобы вот так, безнаказанно ушел какой-то упырь, о котором Андрей толком не знал и на которого ему было в высшей степени плевать? Но раз уж начали…
Деваться некуда. Памяти Лехи Крикуна посвящается…
Яхта уже уходила, мотор работал почти бесшумно. Над местом боя зависла подозрительная тишина. Постреливал для острастки автоматчик с кормы яхты. Пули трепали причал, рикошетили от скал. Андрей оторвался от скалы и побежал в другую сторону, напевая про себя: «Уходит бригантина от причала, мои друзья пришли на торжество». Вскарабкался на камень, затем на соседний, одолел еще парочку и распластался на вершине гребня. Яхта проплывала мимо. Автоматчик продолжал палить по причалу – втемную, на шару. Понравилось, видать. Не судно, а произведение искусства. Идеальные очертания, стреловидный нос, обтекаемость, как у космического челнока. Ничего излишнего, конструктивно вздорного – просто совершенное изделие для покорения водного мира. Надпись на борту – «Санта Лючия». Судно приближалось – чтобы попасть в соседнюю бухту, а из нее в открытое море, ей нужно было пройти рядом с берегом. Стихла стрельба, на корме за фальшбортом прятались несколько человек, вели наблюдение за причалом. На Андрея никто не смотрел. Он вздохнул, стащил с себя гидростойкую накидку и практически бесшумно ушел под воду…
В подводном мире было тихо, глухо, как в танке. Лишь где-то в стороне приглушенно урчал мотор. Он плыл, не выныривая, сильными гребками перемещая тренированное тело. Расчет оказался точен – через несколько мгновений он увидел впереди себя стальную махину. Теперь предстояло самое трудное – поднырнуть под киль и оказаться на левом борту, пока его не успело перерубить винтом. Куприн втемяшил себе в голову, что левый борт – это то, что надо. Внимание пассажиров яхты занято тем, что творится справа. Запас воздуха в легких еще оставался. Он подался вниз, яростно заработал руками и ногами, рвал жилы… Успел! Всплыл на левой стороне, хватая воздух, начал судорожно искать, за что ухватиться. Страх пронзил – а если не за что?! Он ощупывал гладкий, скользкий борт, углубления для иллюминаторов, а яхта уже уходила – он не сможет тягаться с ней в скорости. Еще несколько метров – и его просто затянет под винт! Паника охватила нешуточная, он сдирал пальцы… и ухватился за выступ в кормовой части – очевидно, отверстие для слива воды. Всунул руку туда поглубже, передохнул, принялся осматриваться. Потянулся вверх, выламывая кисть из сустава, и схватился – во что уже и сам не верил – за свисающий с борта канат. Но радость оказалась преждевременной. Канат был закреплен лишь с одного конца. Он скользил по палубе, и Андрей опять оказался в воде. Толчок, фиксация – слава богу! Он впивался в канат всеми конечностями, с удовольствием вцепился бы и зубами, а яхта тащила его в открытое море. Избавившись от страха, Куприн убедил себя, что можно и так, ничего страшного, он продержится какое-то время. Пусть яхта отойдет подальше, пассажиры успокоятся, притупится бдительность…
«Санта Лючия» вышла из бухты, но не пошла в открытое море – это было бы полным самоубийством. Прижалась к берегу, отправилась на запад. Усилилась качка, но ураган слабел, он уже не мог потопить судно с хорошей курсовой устойчивостью. Андрей решил, что самое время. Будет интересно, если кто-то из пассажиров перегнется через борт… Он начал подтягиваться на канате – все дальше, дальше, выбрался из бурлящей воды, завис, прижавшись к борту. Еще пара подтягиваний, ухватился за кромку фальшборта… и начал покрываться коркой ужаса. Где-то поблизости переговаривались люди! Он затаил дыхание, выхватывал слова из рева ветра. Их было только двое, дозорные прохлаждались у ограждения – немного в стороне, обсуждали событие, участниками которого стали и почему-то выжили…
Ну, это поправимо… Два «брата-акробата» с автоматами под мышками – один мулат, другой чернее – от страха приросли к палубе, когда над бортом воздвиглась фигура «демона-истребителя» – зловещая, страшная, вылитое порождение ада… Он рванул их за грудки одновременно, вышиб из равновесия. Одного швырнул к стене, другого к борту. Ударил в горло сжатым до хруста кулаком, ломая адамово яблоко; второму перерубил ключицу ребром ладони. Они сползали, гримасничая, как клоуны, мучительно пытаясь протолкнуть воздух в легкие. Андрей схватил одного за сальные патлы, другой рукой – за ремень и швырнул через борт в бушующее море. Схватил второго – тот таращился на него умоляющими глазами, изображая такую безысходную муку, такую удрученность злой тоской… Не колышет! Прямой по челюсти – вроде анестезии, чтобы поменьше черных мыслей перед главным событием в жизни, – и туда же, за борт! Схватился обеими руками за леер, чтобы самому по инерции не отправиться вдогонку, прошептал:
– Всего лишь три волшебных слова, мужики: идите на…
Быстрый взгляд по сторонам – никто не собирается распотрошить ему внутренности свинцом? Безлюдно в этот час по левому борту… Он поднял коротышку «узи», убедился, что в магазине что-то есть, сунул за пояс запасную обойму. Похлопал себя по поясу, был нож, но нож он уже потратил… Герметичный пакет из плотного целлофана в тряпочной сумке, пристегнутой к ремню, а в пакете два овальных комочка с глубокими насечками – американские осколочные гранаты «МК-2». Он обрадовался им, как ребенок трехколесному велосипеду! Давно уже рядом, а он в горячке боя забыл про них. Старость грядет… Оттянул затвор – автомат в правую руку, гранату в левую и короткими шажками двинулся вдоль леера к кормовой части, косясь на проплывающие мимо судна угрюмые скалы.
Несколько минут он стоял, затаив дыхание, прижавшись к хромированному профилю, скрепляющему угловые части конструкции. На задней палубе шла отчаянная перепалка с применением ненормативной испанской лексики. Визгливый некто разорялся: ему плевать, что безопасность была обеспечена на высшем уровне. Где этот высший уровень? Где безопасность? Разве для этого он бежал из комфортабельной американской тюрьмы? Кто напал? Американцы? Почему проглядели? Почему господин Сабатеро не встретил своего старинного друга и единомышленника? Ему плевать, что вы, господин Санчес, – его правая и левая рука одновременно, он будет вести переговоры только с Сабатеро! О Иисусе, какой бардак на этой Эстреме…
Распахнулась дверь, шаги по лестнице, глухое ворчание. Андрей высунул любопытный нос. Свита Эскудера и выжившие «местные» во главе с заместителем пропавшего мафиозо спускались на нижнюю палубу. Остались двое, подтянули автоматы, взялись покрепче за ограждение…
Настал момент! Куприн вырулил из-за угла чуть не строевым шагом. Палуба ходила ходуном. Шире ноги, чтобы не упасть! Короткая очередь по корме. Проследил краем глаза, что мишени поражены и не способны к ответным действиям, ускорился, выдернул чеку, подбегая к отделанной благородным деревом двери, распахнул ее, отправил гранату вниз по ступеням – ну, не может быть, чтобы эти товарищи далеко ушли, – захлопнул дверь.
Рвануло жестко. Яхта вздрогнула и накренилась. Андрей сменил магазин, выжидая, пока внизу развеется дым, распахнул дверь и бросился «снимать сливки». Мгновение назад ступени украшал ковер – теперь их украшали лохмотья. Узкий коридор за подножием лестницы, все вокруг разворочено осколками. Дым еще не рассеялся – просматривалась выбитая дверь в каюту, оторванные от стен лакированные панели из черного дерева, обугленные провода на месте потолочного светильника. Три тела, порванные осколками, – кучкой, с переплетенными конечностями, в едином клубке. Какая инсталляция, черт возьми! Куприн бегло фиксировал лица – ничего холеного и породистого. Два негра и щеголь в камуфляже со славянской физиономией. Трое контуженых убегали по проходу, последний из них подволакивал ногу. В передней части нижней палубы горел свет – осколки гранаты туда не добрались. Замыкающий обернулся, вскинув автомат, но Андрей уже рухнул за кучку мертвецов, и пули промчались выше. Пристроил автомат на вывернутой конечности с оторванными пальцами (похоже, мертвец, умирая, хотел показать фигу) и ударил по проходу – даже если захочешь, не промахнешься! Самое неприятное для убегающих заключалось в том, что в передней части нижней палубы не было прохода наружу. Конструкция такая. Тупик. Двое попадали, нашпигованные свинцом, третий заметался, стал отстреливаться из пистолета. Положить его было нетрудно, но в рожке опять закончились патроны! Эти чертовы «узи» предназначены для чего угодно, только не для ведения боя! Противник распахнул ближайшую дверь и шмыгнул в каюту. Андрей подхватил валяющийся без пользы автомат кого-то из покойников и заковылял по коридору. Ноги уже бастовали, мышцы умоляли о передышке… Он подергал ручку – заперто. Вовремя отпрянул, – выстрел изнутри, полетели щепки. 45-й калибр, оценил он уважительно, солидная погремушка. Выстрелил в замок, ударил пяткой по двери, швырнул в проем последнюю гранату и отпрыгнул подальше. За Леху, ублюдок!..
Он вошел в каюту, кашляя – пороховая гарь висела клубами. Какой бардак, право слово! А было так мило – уютная домашняя обстановка, канделябры с позолотой, картинки в духе Сезанна и Моне, трельяж, роскошная двуспальная кровать. От кровати после взрыва осталось немного. Взорвались подушки, и по каюте, словно снежные хлопья, вились пух и перья. Валялся пистолет с отброшенной назад затворной рамой. Он пошел по кровавой дорожке и уткнулся в человека, который заполз под стену между тумбой и кроватью. У мужчины были полностью перебиты ноги, превратились в какие-то тряпки, набитые бисером. Физиономия перекосилась от боли. Что и требовалось доказать – бородка клинышком, шрам на переносице, имидж благородного идальго, несколько подпорченный событием из предыдущего абзаца. Один ус «отклеился» – его оторвало осколком гранаты вместе с лоскутом кожи, и из раны хлестала кровь. Человек с одним усом был не жилец – Куприн определил это на глазок, с известной долей вероятности. Он потерял много крови и продолжал терять. Окажи ему мгновенную квалифицированную помощь – он бы выкарабкался, а так…
– Ты кто, черт возьми? – хрипел выдающийся наркоделец современности.
– Привет, я грибок стопы, – пошутил по-русски Андрей.
– Я не понимаю… – У Альваро Эскудера уже закатывались глаза, он держал себя в руках лишь усилием воли. – Кто тебя послал?.. Ты же не американец, какого дьявола ты лезешь не в свои дела…
– Богом я ниспослан, приятель, Богом, – несколько приукрасил Андрей и поднял автомат.
– Подожди… – хрипел раненый. Он не представлял, как можно умереть. Такие люди, как он, распоряжаются ВСЕМ, и даже смертью. – Постой, солдат… Сколько ты хочешь? Тридцать миллионов долларов, пятьдесят?.. Я тебе их дам, только помоги мне…