Золотая шпага
Шрифт:
Он нажал на спусковую скобу. Не дожидаясь, когда часовой упадет, вскочил под выстрелы своих солдат, бросился с обнаженной саблей на лагерь солдат-разбойников. Он недаром учил солдат меткой стрельбе: почти половина выстрелов нашла цель, а другие пули подняли такой переполох, что янычары выскакивали и метались между домов и палаток полуголые.
Он слышал, как гудит земля под тяжелыми сапогами его солдат. Для него время словно бы замедлилось, он несся длинными растянутыми прыжками, видел сразу всех, чувствовал, где ждать опасности, где сломит противника, как стебель соломы, куда нужно добавить горстку солдат…
Афонин и Праскуринов
Он сшиб одного разбойника грудью, второго полоснул саблей, третий шарахнулся в сторону, но закричал дико и страшно – трехгранный штык Афонина вошел в живот по самую рукоять. Зверь этот Афонин, успел подумать Александр, но в капралы все равно созрел…
Возле дверей одного дома стояло двое растерянных стражей. Они слышали выстрелы и крики, но явно чей-то приказ не позволял им покинуть пост. Александр с устрашающим криком бросился на них, оба, как по команде, выронили сабли и разбежались в разные стороны.
Он ударил плечом в дверь, вышиб с грохотом и оказался в просторной комнате. Его глазам представилась ужасающая картина. Полуголый мужчина был прикован к стене, а на соседней стене была прикована распятой молодая женщина. В единственное окошко заглядывало солнце, но Александру после жаркого дня здесь показалось полутемно. На столе лежал, крепко связанный, так что веревки врезались в нежное детское тельце, плачущий ребенок. Девочка лет трех-четырех… Пока Засядько стоял, держа саблю острием вниз, чтобы кровь текла не в ладонь – рукоять будет скользить, – и давал глазам обвыкнуться, женщина вскрикнула душераздирающе:
– Кто бы вы ни были, спасите нас из рук этих ужасных людей! Христом Богом умоляем, мы будем у вас в вечном долгу…
Она говорила по-французски, но от ее голоса сердце Александра застучало чаще. Женщина повернула голову, свет упал на ее лицо, и у Александра вырвалось невольное:
– Господи, Кэт…
Он быстро посмотрел на избитого мужчину. Тот смотрел с надеждой, потом его лицо изменилось, в глазах появилась вражда. В дверном проеме возник солдат:
– Ваше благородие, противник разбит! Только в крайнем доме заперлось несколько нехристей, не сдаются. Что будем делать?
Александр посмотрел на беспомощного ребенка. Девочка плакала все тише, слабо и безнадежно. Черная ярость поднялась из глубины души. Он быстро разрезал веревки, взял малышку на руки, прижал хрупкое тельце к сердцу. Ребенок сразу перестал плакать, ухватил Александра за палец и пробовал потащить в рот.
– Возле того дома – поленница дров, – велел он жестко. – Подожгите ее. Если кто выскочит – стреляйте. Пленных не брать!
Кэт ахнула, такой приказ в европейской армии был небывалым. Солдат исчез. Девочка ухватила все-таки Александра за палец, но лишь прижалась губами, затем щекой. Александр положил ребенка обратно на стол, высвободился, подошел к Грессеру. Тот смотрел хмуро:
– В этой деревне был кузнец…
– Вряд ли он еще здесь.
– Но тогда можно попробовать найти инструменты.
– Кому нужны инструменты?
Он ухватился за цепь, напрягся. Мышцы вздулись, цепь зазвенела, натянувшись как струна. Внезапно раздался звон, левая рука барона освободилась. Вторую руку Александр освободил чуть легче, подошел к Кэт. Она отводила взгляд. На ее нежной коже были синяки и кровоподтеки. Правая грудь распухла и покраснела.
Грессер
– Он не вернется? Этот ужасный человек не вернется?
– Боюсь, что нет, – сказал Александр сожалеюще. – Даже негодяя удается убить только один раз. Как вы здесь оказались?
Грессер побледнел и без сил опустился на пол. Кэт смотрела на Александра большими глазами, но не двигалась с места, прижимала к груди и нацеловывала маленькую дочь:
– Саша!.. Вы должны простить меня!.. Но я не смогла ждать так долго. А когда я вышла замуж за барона, наши родители… родители Зигмунда, настояли, чтобы мы уехали в свадебное путешествие в Италию, на ее прославленные курорты. Здесь было просто сказочно красиво, здесь мы побывали в Риме, смотрели Колизей… Когда родилась Оля, мы перебрались ближе к морю… Целебный воздух, минеральные источники… Там мы прожили год, когда пришли слухи о войне. Никто не верил, что докатится сюда, но потом стали попадаться отступающие войска австрийского императора… Они грабили все и вся. Потом пришли французы, потом ушли, а их место заняли эти шайки разбойников, которые называют себя союзниками французов…
Александр отмахнулся, в голосе была горечь:
– Что мне вся Франция, Австрия, Италия!.. Что случилось с вами?
Она отвела взгляд, даже в сумраке он видел, как ее щеки залил румянец стыда.
– Когда сюда пришли разбойники, иначе я их называть не могу, они убили почти всех жителей. А нас оставили в живых только для пыток и издевательств. Меня хотели продать в гарем, хотя сами же говорили, что для гаремов отбирают только юных девственниц…
Он хмуро кивнул. Она и сейчас была бы самой яркой жемчужиной в любом гареме. Ее нежная красота, то надменная, то трогательная и беззащитная, заставляет чаще биться самое стойкое и огрубевшее сердце.
– Но я так плевалась и кусалась, что решили… сперва смирить. Меня приковали к этой стене, сперва решили морить голодом, потом приковали мужа… чтобы он все видел, а мою крошку Оленьку раздели и положили на стол и, смеясь, уверяли, что сейчас зарежут ее и будут кусками ее мяса кормить насильно меня… Я готова была согласиться на все, только бы не трогали мою дочь… но тут явились вы, Саша!
В дверном проеме возник Афонин:
– Ваше благородие, вот одежда господ. Пусть одеваются, а я пока запрягу лошадей. Башибузуки их всех бросили.
Молодец, подумал Александр с горячей благодарностью. Только на миг заглянул, все понял, оценил, сам принял решение. Нет, его можно в унтер-офицеры, а Праскуринова – в капралы…
– Спасибо, – кивнул он, увидел, как округлились глаза Грессера, даже Кэт посмотрела удивленно. Дворянин-офицер благодарил нижнего чина! – Пусть ребята собирают трофеи, скоро отправляемся дальше.
Афонин исчез, слышно было, как раздавал приказы. Александр в своем батальоне придерживался казачьих обычаев: давал хотя бы час-два на разграбление, да и на сраженных нередко были кольца – золотые или с ценными камешками, в карманах находили золотые монеты. Жизнь у солдат тяжелая, так пусть же хотя бы что-то получат, ведь сражаются не за свою страну. Воюют за чужих королей, а кровь льют свою. Да и всегда ходили среди солдат рассказы о счастливчиках, которым удалось передать в родное село мешочек с золотыми монетами или другим богатством…