Золотая струна для улитки
Шрифт:
Запечатывает конверт. Может, хоть кому-то из гонителей осени станет легче?
– Тебе скоро станет легче. Боль должна отпустить. – Голос Зои доносится откуда-то издалека. Перед глазами Андреа – мутная рябь и туман. – Врачи говорят, через полгода ты снова можешь пробовать…
Туман тут же рассеивается.
– Что пробовать?
– Ну, это… Ребенка… Тебе сделали аборт.
Андреа растворяется в холодной больничной стене. Это уже четвертая беременность за два года. Первые три не дотянули и до десяти недель. Она три с половиной месяца пролежала пластом на диване, проштудировала кучу классики, выучила тысячу и одно русское стихотворение, освоила безупречную «лежачую» технику игры на гитаре. Сказали, что основная опасность миновала. Вернувшийся с гастролей Дим вывел затворницу на прогулку. В парке холодно, промозгло и сыро. Андреа мерзнет, напряжение последних месяцев не отпускает.
– Что это было? – спрашивает Андреа подругу.
– Крупозная пневмония. Но ты не волнуйся. Ты уже идешь на поправку. Обошлось без последствий.
– …
– Ой… Извини… Я…
– Где Дим?
– Завтра придет. Сегодня какой-то важный концерт, нельзя отменить.
– Он знает?
Зоя кивает, с горечью смотрит на Андреа, пытается найти слова утешения, но говорит как есть:
– Врачи сказали, после инфекции может урод родиться, а у тебя все равно кровь пошла, ну, и Дим разрешил не препятствовать.
Андреа больно дышать то ли от болезни, то ли от несправедливости судьбы. Она кусает потрескавшиеся от антибиотиков губы, шепчет:
– Дай зеркало.
Зоя чуть медлит. Потом все же протягивает Андреа пудреницу.
– Жуткий вид. Просто узник Освенцима.
– Бухенвальда, – подхватывает Зоя (о концлагерях она слышала).
– Думаю, и там, и там не кормили, – подытоживает больная.
– Ты голодная? Тебе что-нибудь принести? – Радость и оживление.
– Принеси всего побольше, покалорийней и повитаминнее. Через полгода я должна быть здорова как бык.
– Будешь, куда денешься?
Им по двадцать два. Неудачи пока только закаляют, вызывают злость, раздражение, воспитывают волю к победе, заставляют идти вперед. Андреа сдаваться не собирается. Она приехала в Россию за счастьем. Зоя никак не решается за ним из России уехать. Может, оно и правда в какой-то другой стране? Ничего. Андреа заставит его вернуться. А когда долгожданное счастье прилетит в ее дом, она обязательно поймает эту птицу, посадит на цепь, подрежет крылья.
14
– Держи, дочка. – Свекор привез важному клиенту готовый инструмент и обещанный дредноут для Андреа.
– Но ведь вы еще не стали дедушкой.
– Ну и что? Гитара же для тебя, не для внуков.
– Я не возьму.
– Слушай, знаешь, какое самое ужасное времяпрепровождение в жизни?
– Какое?
– Ждать и догонять. А ты живешь ожиданием. Ожиданием Дима, ожиданием ребенка, ожиданием счастья. А надо не ждать, а жить. Возьми дредноут, возвращайся к работе. У тебя лишь первая премия на «Фернандо Сор», а есть еще конкурс имени Дюарта, «Сегед», Краков, Киев, Белгород… Целый мир возможностей, огромный запас счастливых случайностей и логичных закономерностей, которые только ждут от таланта небольшого усилия, первого шага.
– Диму это не понравится… И потом, кому еще нужны мои способности, какой от них толк?
– А теперь послушай меня, моя милая. Один человек как-то пожаловался китайскому мудрецу Чжуан-Цзы: «Правитель Вэй подарил мне семена большой тыквы. Я посадил их в землю, и у меня выросла тыква весом в целых двести пудов. Нальешь в нее воду – и она треснет под собственной тяжестью. А если разрубить ее и сделать из нее чан, то мне его даже поставить будет некуда. Выходит, тыква моя слишком велика и нет от нее никакого проку». Чжуан-Цзы ответил: «Да ты, я вижу, не знаешь, как обращаться с великим! Один человек из Сун знал секрет приготовления мази, от которой в холодной воде не трескаются руки. А знал он это потому, что в его семье из поколения в поколение занимались вымачиванием пряжи. Какой-то чужеземный купец прослышал про эту мазь и предложил тому человеку продать ее за сотню золотых. Сунец собрал родню и так рассудил: «Вот уже много поколений подряд мы вымачиваем пряжу, а скопили всего-навсего несколько золотых, давайте продадим нашу мазь». Купец, получив мазь, преподнес ее правителю царства У. Тут как раз в земли У вторглись войска Юэ, и уский царь послал свою армию воевать с вражеской ратью. Дело было зимой, сражались воины на воде. И вышло так, что воины У наголову разбили юэсцев, и уский царь в награду за мазь пожаловал тому купцу целый удел. Вот так благодаря одной и той же мази, смягчавшей кожу, один приобрел целый удел, а другой всю жизнь вымачивал пряжу. Получилось же так оттого, что эти люди по-разному пользовались тем, чем обладали».
У тебя, Андреа, есть тыква весом в двести пудов. Ее семенами,
– Желание родить ребенка вы называете вымачиванием пряжи?
– Нет, я называю вымачиванием пряжи зарывание таланта в землю. Тебе двадцать два, ты еще сто раз успеешь родить.
– Ну, значит, и конкурсы я сто раз успею выиграть.
– Это только так кажется, детка, только так кажется. Не веришь в восточную мудрость, послушай другую историю. Жил на свете человек, который очень неплохо умел играть на гитаре. Да нет, пожалуй, я тебе скажу, хорошо он играл, даже замечательно. Концертные залы, конечно, не собирал, но мечтал об этом. Репертуар «Beatles», «Doors», «Rolling Stones» отскакивал у него и от зубов, и от пальцев. Он воспроизводил их музыку и тексты на слух с заезженных до игольного скрежета пластинок, которые выменивал за бог весть какие ценности (собрания сочинений, мамину цепочку, джинсовую куртку) у заезжих моряков. Не понимая текста, не зная названия аккордов, молодой человек играл и мечтал о грядущей славе. Ему казалось, что восхищенные и завистливые взгляды ровесников, ругань уставших от постоянного бренчания соседей и молчаливое одобрение родителей приведут его неизломанной дорогой судьбы не куда-нибудь, а непременно на большую сцену. Шаг за шагом будущий великий гитарист совершал свое восхождение к вершинам. Лавочка во дворе сменилась стенами местного клуба, затем – районным дворцом культуры, где, естественно, невозможно было исполнять любимый репертуар маэстро, но народным мелодиям и классической музыке дорога была открыта везде. Денег особых, конечно, не водилось, но в них и не было нужды. Куртка, клеши, кипятильник, раскладушка в номере на троих и гитара – вот и все богатство будущей звезды. – Свекор горько ухмыляется и надолго замолкает.
– А потом? – не выдерживает Андреа. Свекор вздыхает, поднимает на нее грустные глаза.
– Ну, а потом, моя милая, – проза жизни: любовь-морковь, женитьба, ребенок, и отсутствие денег превратилось в проблему. Нет, молодого человека никто не упрекал, никто не просил его сменить профессию и срочно переквалифицироваться в инженеры. Просто однажды случилось так, что у него сломалась гитара. Починить ее было не на что, и музыкант справился сам. Инструмент ожил, даже зазвучал чище, а изменения эти не остались незамеченными среди профессионалов. Один за другим к новоявленному мастеру потянулись друзья с просьбами подправить гриф, отполировать корпус, настроить лады, вставить резонатор. Потом начали обращаться и незнакомые музыканты, появился неожиданный и довольно неплохой заработок, и вскоре молодой человек сделал свою первую гитару. Ему нравилось новое увлечение, приносящее невиданный доселе доход, но изготовление инструментов отнимало все больше и больше времени, заказы сыпались со всех сторон, и музыка начала отходить на второй план. Гитарист очень жалел об этом и вступил с собой во внутренний сговор: он потратит еще несколько лет на создание гитар, накопит для семьи денег, а потом вернется на сцену. Он не забросил музыку, товарищи по кочевой гастрольной жизни его не забыли. Музыкант оттачивал ночами технику своей игры и по-прежнему слыл звездой местного масштаба. Небольшое изменение планов нисколько его не напугало и не сломило, он двигался вперед с уверенностью бесстрашного альпиниста и был уверен, что новый обретенный талант поможет развитию старого. – Свекор опять молчит, погрузившись в свои, только ему понятные переживания.
– Почему же создатель гитар не вернулся на сцену? – Андреа спрашивает вкрадчиво, почти шепчет. Свекор не оборачивается, не поднимает глаз, говорит глухо, отрывисто, бросает слова, словно тяжелые камни, складывая из них памятное надгробие для своей утраты.
– Создатель гитар убил гитариста. Секундное дело. Перерезал циклей сухожилия на ладони – и все дела. Одним махом. Цикля уничтожила мечту, забрала надежду, обрубила любовь. Жена романтического музыканта превратилась в жену угрюмого столяра. Ее не очень-то это обрадовало, я бы даже сказал, совсем не обрадовало, но женщина почему-то решила, что должна нести этот крест. Что ж, хочет, пусть несет. Я не возражаю. – Он наконец смотрит на Андреа, изображает некое жалкое подобие улыбки и внушает:
– Не теряй времени, дочка. Жизнь короче, чем ты думаешь.
Андреа думает, постоянно думает, оценивает, взвешивает. Она хочет ребенка, хочет Дима, хочет сцену, хочет весь мир. Андреа принимает решение. Она много гуляет, ходит на процедуры, делает уколы, пьет витамины. Иногда по-прежнему играет на банкетах и вечеринках. А еще она репетирует, доводит до совершенства звук и мелодию, доводит до изнеможения себя и гитару. Андреа репетирует, а ее демо-записи уже в пути на отборочные туры самых престижных конкурсов.