Золото и мишура
Шрифт:
— Войдите.
Вошел Кертис.
— Привет, папа!
Подойдя к нему, Кертис сверху вниз посмотрел на миниатюрный театр.
— Ну и какой же спектакль ты разыгрываешь сегодня, Джоэл? — спросил он, стараясь скрыть раздражение.
— Это не пьеса, это опера, — пробормотал Джоэл, продолжая возиться с четырехдюймовыми фигурками людей, которые он в каком-то определенном порядке расставлял на сцене.
— И какая же у тебя опера?
— «Кармен». Я сам придумал все костюмы.
— Гм… Они очень колоритные.
— Спасибо, папа. У меня ушло пять
— У меня нет жалоб на то, как ты готовишь уроки, Джоэл. У тебя великолепные оценки. Но… Слушай, а ты не мог бы пока отложить эти чертовы игрушки и посмотреть на меня?
Джоэл вытащил руку из картонной авансцены, которую он тоже сам сделал, и без слов посмотрел на отца. Кертис поборол дикое желание растоптать этот игрушечный театр вместе со всеми его картонными актерами и актрисами.
— Джоэл, завтра после занятий в школе придет человек, которого зовут мистер Рейнольдс. Он будет в течение часа заниматься с тобой.
— А кто такой этот мистер Рейнольдс, папа?
— Бейсбольный тренер в средней школе в Пало Аль-то. Он будет учить тебя, как нужно играть в бейсбол.
Молчание.
— Тебе это наверняка понравится, сынок. И тебе обязательно понравится сам мистер Рейнольдс.
Молчание. Личико Джоэла застыло.
Кертис присел на корточки, чтобы сыну было сподручнее слушать его.
— Джоэл, — мягко сказал он, — мальчик не должен возиться с куклами. Вместо этого он должен играть в бейсбол. Разве ты не понимаешь этого?
— Как скажешь, папа.
— Да, именно так я и говорю.
Отец и сын пристально смотрели в глаза друг другу. Кертис был удивлен, что в маленьких голубых глазах сына сейчас читалось столько упорства. Может, Джоэл и возится с куклами, но в душе он тверд как сталь.
— Ты ненавидишь меня? — шепотом поинтересовался Кертис, искренне озадаченный.
Джоэл сжал губы, но ничего не ответил.
— Ответь мне, Джоэл!
Молчание.
— Отвечай же, черт тебя побери!
Молчание.
Кертис встал, чувствуя, что не может больше сдерживаться. Нацелив на ребенка указующий перст, сказал, как отрезал:
— Ты будешь заниматься бейсболом! И научишься играть в него хорошо. И выбросишь к чертям все свои дурацкие куклы!
И с этими словами он правой ногой изо всей силы наступил на картонный театр, расплющив его вместе с крошечными актерами. Затем он вылетел из комнаты, хлопнув дверью.
Джоэл, дрожа, медленно протянул руку к кукле, изображавшей Кармен. Фигурка была полностью уничтожена.
Терпеливо, со странным выражением в глазах, Джоэл начал восстанавливать ее.
— Ты только взгляни на него! Все оказалось бесполезным.
Две недели спустя Кертис стоял возле окна библиотеки с коктейлем в руке и смотрел на расположенную за домом лужайку. Возле плавательного бассейна Джоэл отрабатывал бейсбольные приемы с мистером Рейнольдсом.
— Бесполезно? — спросила Алисия, подходя к мужу. Она, как и ее брат Джимми, унаследовала интригующую
— Бесполезно пытаться научить Джоэла игре в бейсбол. Ты только взгляни на него. У него ведь, как говорится в таких случаях, «стеклянная рука». Да он будет посмешищем на бейсбольной площадке! Он ненавидит эту игру, и меня он тоже ненавидит за то, что заставляю его заниматься бейсболом. Скажу Рейнольдсу, чтобы больше не приходил. Это пустая трата времени.
— В жизни много других вещей, помимо бейсбола.
— Знаю. А вот наверняка предложи ему вышивать — он чудеса продемонстрирует.
— Дорогой, это жестоко.
— Знаю, что это жестоко, но мне теперь плевать. Мой сын — и вдруг педик. Не думаешь ли ты, что это тоже жестоко, но теперь уже по отношению ко мне?
— Кертис, но ты ведь не знаешь…
— Очень даже знаю. Может, я и ошибаюсь, но это вряд ли. Могу сказать тебе одно: никакой чертов педик не будет управлять «Коллингвуд корпорейшн»!
Алисия обняла и поцеловала мужа.
— Может быть, на сей раз у тебя будет такой сын, какого тебе хочется.
В радостном изумлении он посмотрел на нее.
— О, дорогая, пожалуйста! Пожалуйста, подари мне настоящего сына!
Глава вторая
В 1913 году произошло событие, которому суждено было оказать на дальнейшую судьбу Калифорнии такой же драматический эффект, как и «золотая лихорадка» шестьдесят четыре года назад. Несколькими годами раньше уже было открыто несколько киностудий: компания «Нью-Йорк Моушн Пикчер» еще в 1909 году открыла студию в Эдендейле, которая в 1912 году перешла под управление Мака Сеннетта. «Витаграф» открыл свою студию в Санта-Монике в 1911 году. Но когда Сесил Б. де Милль прибыл в Лос-Анджелес, чтобы снимать своего «Сына индианки» — а приехал он исключительно потому, чтобы сбежать от Патентного треста, — критическая масса уже образовалась, и на свет Божий появился Голливуд, хотя в указанное время лишь несколько студий размещались там. Но, если быть точным, родилась идея Голливуда.
В 1916 году, когда на другом конце света, в Европе, война была в самом разгаре, Алисия и Кертис вместе с тремя своими детьми отправились на ранчо «Калафия», чтобы принять участие в церемонии погребения ее матери Стар, печень которой в конце концов отказала. Когда гроб опустили в могилу, вырытую между могилами ее мужа Хуанито и сына Джимми, Кертис мысленным взором окинул ее жизнь. Родилась Стар в самый разгар «золотой лихорадки» и прожила в Сан-Франциско годы, которые можно было бы назвать «самым диким периодом» в его истории. Сейчас же все тут было исключительно ухожено и респектабельно. Заново отстроенный после разрушительного землетрясения Чайнатаун выглядел почти так, как выглядят кварталы, выстроенные для представителей среднего класса. Дикий район побережья, Барбари-Коуст, был объявлен вне закона. Колоритное насилие времен юности Стар теперь, казалось, послужило пищей для киносюжетов.