Золото и мишура
Шрифт:
— Ну, всякое могло быть… — Она понимала, что пора уходить, и тем не менее больше всего хотела остаться. — Вы сегодня не ужинали, не так ли?
— Я ужинал здесь, в каюте. От корабельной качки желудок несколько, знаете…
Помолчали. И опять они пожирали глазами друг друга. Он думал, глядя на нее, что никогда прежде не видел таких прекрасных глаз, цветом напоминавших фиалки…
— А я знаю, что вы имеете в виду, — сказала она, стараясь хоть как-то поддержать разговор, тогда как думала в этот момент лишь о том, что у этого
— Вы из Англии?
— Нет, из Германии. А вы направляетесь в Новый Орлеан?
— Нет, я в Каире пересяду на другой пароход. — «Кожа ее, как молоко, точнее даже — как сливки…»
— Каир? Это в Египте?
— Нет, мэм. Это в штате Иллинойс. Я поеду до Сент-Луиса, оттуда в Индепенденс, пристану к какому-нибудь каравану из повозок.
— Так, значит, вы направляетесь в Калифорнию? И мы едем туда же. Вам, наверное, хочется отыскать золотой участок?
— Нет, мэм, я торговец Библией. — Арчер из предосторожности не только выкрасил свои волосы в черный цвет, чтобы его как-нибудь ненароком не зацапала полиция, не только придумал себе имя, но выдумал также для себя и род занятий.
— Продаете Библию? — Она прижала ладонь к губам, пытаясь скрыть улыбку.
— Вас что-нибудь не устраивает? — спросил он, несколько смущенный такой реакцией.
— Да нет, просто… просто я подумала, что несколько забавно торговать такой книгой. Не могу, например, представить себе торговца Торой.
— А что такое «Тора»?
На этот раз она уставилась на него с изумлением, не понимая, шутит ли он или говорит серьезно.
— Вы что же, никогда не слышали про Тору?
— Нет, мэм.
— Ну, это нечто вроде… — Она помедлила, желая поточнее объяснить и потому стараясь подыскать наиболее точные слова. — Видите ли, это нечто вроде свитка: он в Храме… Проще говоря, это что-то вроде Библии, только это еврейская Библия.
Он моргнул, не вполне поняв объяснение.
— Я ведь еврейка, — добавила она, желая помочь ему лучше понять сказанное ею.
— В самом деле? — переспросил он, удивившись так, словно перед ним вдруг предстал живой герой какого-нибудь мифа.
— Вас что-то в этом не устраивает? — несколько суше поинтересовалась она.
— Да нет, отчего же. Просто у нас в Индиане никогда не было никаких евреев… Так что это в некотором смысле даже интересно. Я всегда хотел встретить живого еврея.
— Почему?
— Когда я был маленький, мать читала мне Библию, и там говорится, что ваш народ убил Иисуса Христа, и вообще…
— Спокойной ночи, мистер Кларк. — Она направилась к двери.
— Эй, погодите, я сказал что-нибудь не так?
Она обернулась, и ее аметистовые глаза сверкнули.
— А я-то рассчитывала, что в Америке нет антисемитизма! Наверняка я ошибалась.
— Нет анти… чего?
— Да вы еще и глупый, как Хенкель фон Хеллсдорф?
— Как кто?
Эмма вышла из каюты, хлопнув дверью. Одолев половину расстояния до своей каюты, она подумала, что, возможно, была в данной ситуации не вполне справедлива. Кажется, он все-таки действительно ничего не знал о евреях и, следовательно, не мог быть антисемитом. Она уже хотела повернуть назад и извиниться перед ним, но в последний момент передумала. Было очевидно, что ложные утверждения, что все евреи несут ответственность за смерть Иисуса, уже достигли Америки, и этот яд, которому уже почти два тысячелетия, внедрился в общественное сознание, а стало быть, этот молодой человек, сам того не подозревая, все-таки является антисемитом. Не исключено, что антисемитами были все гои, вне зависимости от того, осознавали они этот факт или нет. Juden… Juden… Juden…Воспоминания о том, как скандировали это слово франкфуртские студенты, вновь проснулись в ее памяти. Это было отвратительно, ужасно, она никогда не сможет забыть или простить это…
Нужно, однако, быть справедливой к мистеру Кларку: может, он не хотел ее обидеть… А кроме того, он так красив, мой Бог… Хотя его волосы какие-то странные…
Эмма собиралась уже открыть дверь своей каюты, когда услышала вдруг звуки, будто кого-то тошнит, Взглянув в сторону борта, она увидела молодого человека, который перевесился через палубное ограждение: его выворачивало наизнанку.
— Дэвид! — Она поспешила к нему. — Дэвид, что с тобой?
Он выпрямился, отер губы рукавом правой руки, тогда как второй рукой держался за поручень. Он заметно дрожал и, казалось, был нездоров.
— Бурбон… это от него мне сделалось так нехорошо… Я…
— Дэвид, ты же пьян, — прошептала она.
— Да, я немного… ик!.. выпил немного… Ужасно себя чувствую.
— Я помогу тебе добраться до каюты. Обними меня, держись крепче.
Он последовал совету Эммы и сильно навалился на нее. Она повела его к двери его каюты, отворачивая нос: от Дэвида отвратительно пахло виски и блевотиной:
— Ну и запах от тебя! — сказала она.
— «Я жизнь свою в булавку не ценю…».
— Тсс… Отца разбудишь, он будет сердиться.
— Да, ты права… Бен-Шекспир тут как раз цитировал… ик! Забавный он человек… Жуткий актер… ик!.. «Быть или не быть, вот в чем… ик!.. О Господи!..
Дэвид вырвался, подбежал к парапету, и его снова вывернуло. Эмма терпеливо ожидала кузена около двери, и тут внезапно поняла, что именно показалось ей странным в облике мистера Кларка. Волосы у него были черными, а щетина, которой он зарос, была светлой.
Значит, он перекрасил волосы. Но зачем? И тогда, вспомнив его скрытые манеры, Эмма поняла. Он скрывается! Да, именно так, он скрывается. Как странно!