Золото и железо. Кларджес
Шрифт:
«Думаю, что я уже его нашла».
«Прекрасно! И ты все еще считаешь, что я спятил?»
Взгляд лектванки невольно остановился на его левом плече: «Я недостаточно знакома с определением «нормальности», принятым на Земле, чтобы составить определенное мнение по этому поводу».
Барч поднялся на ноги и глухо пробормотал: «Еще десять минут всех этих двусмысленностей, и я действительно сойду с ума!»
Он вернулся к костру: черт бы их всех побрал! Объяснять свои побуждения было бесполезно — закономерности его мышления не соответствовали тому, как работали инопланетные умы. Он положил руку на приклад ружья: принуждение эффективнее
Он решительно прошел к сгрудившимся за вторым столом ленапи. Говорливые инженеры внезапно замолчали; Барч чувствовал, что на него смотрят все собравшиеся в пещере.
«Размазня! — сказал Барч. — Ты думаешь, что я спятил. Это меня вполне устраивает: постольку, поскольку ты делаешь все, что тебе поручено, можешь думать все, что хочешь. Я хочу, чтобы завтра вы погрузили на третью баржу три ящика аккра. Я хочу, чтобы вы установили в двух углах на носу баржи детонаторы, срабатывающие при столкновении. Я хочу, чтобы вы установили механизм, отключающий систему, предотвращающую столкновение — механизм, которым я мог бы воспользоваться в любой момент. Это понятно?»
Размазня моргнул: «Понятно».
«Хорошо!» — Барч направился к выходу из пещеры и вышел наружу из расщелины.
Дождь кончился; наступила тихая безветренная ночь, необычная в долине Палкваркц-Цтво. Барч прошелся по плоскому уступу к воздушному плоту. Ему хотелось взобраться на плот, подняться в темное небо и лететь, лететь во мраке… Но локатор оставался в пещере, координаты еще не были заданы — оказавшись вдали, он не смог бы вернуться. Тем не менее, он забрался на плот и лег на спину. Никогда еще в долине не было так тихо. Листья затаились в неподвижном воздухе. Барч прислушался: ни звука. Зловещая ночь, полная непредвиденных угроз!
Откуда-то снизу, со стороны реки, послышался глухой стук. Барч приподнялся, снова прислушался. Стук не повторился. Опять опустившись на днище плота, он думал: «Еще два дня, и мы в космосе! Чудесная перспектива. А потом — что? Назад, на Землю!»
Над перевалом под горой Кебали блеснули сигнальные огни. Барч следил за баржей, скользившей по небу, пока ее она не скрылась в направлении долины Порифламмес. Барч успокоился: клау вряд ли нападут ночью. Хотя, кто знает? Рано или поздно они должны были напасть. Странно! Что их задерживало? Видимо, электронный мозг не спешил с выводами — или недооценивал серьезность ситуации. Барч размышлял, взвешивая «за» и «против».
Если клау нападут на протяжении следующих двух дней, он взорвет искусственный мозг. Если беглецы успеют улететь в космос прежде, чем клау соберутся действовать, тем лучше.
Спустив ноги с плота на землю, Барч прогулялся по уступу под пещерой. Странное затишье подходило к концу: в тучах ворчал гром, где-то уже накрапывал дождь.
Возвращаясь, уже в расщелине перед входом он услышал отзвуки громкого многоголосого спора. Когда он зашел в пещеру, все замолчали. Как цветы, приветствующие солнце, к нему повернулись бледные овалы лиц.
«Продолжайте! — махнул рукой Барч. — Не обращайте на меня внимания».
XI
Клау
Он наблюдал за приближением врага. Десантная баржа надвигалась, как зловещий символ неизбежности — черная громада как минимум в два раза больше крупнейшего летательного аппарата, когда-либо попадавшегося Барчу на глаза. Прямоугольная тень заслонила полнеба, угрожая раздавить его, как подошва сапога — ничтожное насекомое. Барч инстинктивно отшатнулся, испытывая желание немедленно убежать и спрятаться.
Над каждым поручнем баржи высовывались, как орнаментальная кайма, шиповатые головы, а на корме торчало уродливое орудие, не оставлявшее сомнений в своем смертоносном назначении.
Барч обернулся к пещере: из расщелины выглядывала пара испуганных лиц. Из леса появился ходивший на охоту Плоскорожа; с ужасом взглянув наверх, он пригнулся, набычился и со всех ног поспешил к расщелине.
Барч тревожно позвал его: «Эй, Плоскорожа! Подсоби!» Тот еще проворнее ринулся к пещере.
Барч смотрел ему в спину, дрожа от ярости: «Просто бесподобно! Все приходится делать самому!» Он подбежал к краю леса, где на четырех самодельных желобчатых лафетах стояли его самодельные орудия — отрезки труб, заваренные с одного конца Педратцем.
Баржа была уже метрах в шестидесяти над головой. Действуя одной рукой, Барч с трудом развернул деревянный лафет, нацелил трубу на не защищенные механизмы под палубой баржи, сломал предохранитель детонатора и отскочил в сторону.
Послышался сухой хлопок, переходящий в громкое шипение, а затем в рев. Труба-ракета разорвалась — ее конец распустился пятью лепестками, как морская звезда; беспорядочно кувыркаясь в воздухе, снаряд со свистом испускал спирали голубого дыма. «Я промахнулся! — думал Барч. — Вести прицельный огонь этой дрянью невозможно!» Движимая первоначальным моментом, однако, продолжавшая крутиться и дымиться ракета ударилась в баржу под кормой и взорвалась. В палубе мгновенно образовалась дыра; тела разлетелись вверх и в стороны, словно захваченные струями невидимого фонтана; чуть задерживаясь на вершинах описываемых парабол, они ускорялись в свободном падении.
Корма баржи круто осела, с нее валилось все, что лежало и стояло на палубе; аппарат держался в воздухе только благодаря второму двигателю, установленному в носовой части. На плоский уступ перед пещерой сыпался истерически вопящий град извивающихся, болтающих руками и ногами тел.
Несколько клау еще не упали — одни вцепились в поручни, другие держались за первых и вторых, раскачиваясь в воздухе, как цепочки черных муравьев. Барч приподнял ружье, прицелился и открыл огонь. Вскоре на барже не осталось никого, кроме пилота в рубке, лихорадочно пытавшегося удержать громоздкий аппарат в воздухе. Напрасно! Плавно покачиваясь из стороны в сторону, баржа опускалась, пока ее корма не прикоснулась к земле, после чего она продолжала стоять на корме в таком неестественном наклонном положении. Барч выстрелил в пилота, но разрывной дротик отскочил от купола рубки.