Золото колдуна
Шрифт:
И играет бел козёл во трубу
Сидит бел козёл на дубу...
– напевал вполголоса Родион.
– Родик! Ау! Ты чё, поехал потихонечку? Ты что такое поёшь?
– Надия толкнула его локтем в бок.
– Тьфу ты... Чушь какая-то привязалась, - сконфуженно фыркнул певец.
– Кстати, на мотив хорошо ложится, - отметил Петя.
– Ну так пой, раз хорошо ложится!
– огрызнулся Родион.
– Чё, пошли дальше. Чует моё сердце, мы на пороге открытия.
– Или на краю мясорубки, - предположил Петя.
– Тем лучше. Хоть покувыркаемся перед концом. Это ж прикольно!
Путешественники осторожно просочились между кустов, которые не упускали возможности стряхнуть на них пригоршню-другую росы. Музыка звучала совсем рядом.
– Вот они! Смотрите!
– прошептал Родион, который, как и в походе, шёл впереди.
Среди кустов и мелколесья, заполонивших пространство, что когда-то было лужайкой перед господским домом, была вытоптана круглая площадка шириной в несколько десятков метров. На ней белые фигуры, смутно видимые сквозь туман, водили залихватский хоровод. Плясуны кружились по одному и по двое, некоторые пары выскакивали в середину и снова возвращались в общий круг.
– Ёлки зелёные! Это же статуи!
– испугано и восхищённо выдохнул Петя.
– Ах-хренеть!
– отозвалась Надия.
Родион присвистнул.
– Ребят, ну скажите, что это вы придумали, чтобы надо мной приколоться!
– чуть не плача, говорила Настя.
– Ну, как те страйкболисты над Родионом! Мне же страшно, на самом деле! Ребят, ну это не смешно уже ни фига!
– Кто говорит, что "смешно"? Довольно красиво пляшут, кстати!
– сквозь зубы проговорил Родион.
– Святые матрёшки на тоненьких ножках, ну дела! Мать твою налево, ведь рассказать кому - не поверят! Или это водичка так действует?
– Ага, водичка. Что-то она на всех одинаково действует, - ответила Надия.
– Ну что? Подойдём поближе, или как?
– прошипел Петя.
Родион изумлённо покосился на него. Впрочем, он понимал, что чувствует его друг. В нём тоже сейчас боролись страх перед необъяснимым, крайнее изумление и любопытство. И любопытство пересилило.
– Пошли. Только тихо!
– сказал он и ужом заскользил по траве. Его спутники, как по команде, легли на землю и поползли следом.
– Девушки, не задирайте задницы, сейчас не тот случай!
– шипел Родион, оглядываясь назад.
– Ногами отталкивайтесь, локтями подтягивайтесь!
– Родик, не все тут такие военизированные, как ты!
– отвечала Надия.
Настя помалкивала. Она старалась держаться позади Родиона, ей было страшно, и в то же время хотелось получше рассмотреть, что же там происходит.
– Ах-хренеть!..
– повторяла Надия.
Зрелище было жуткое и завораживающее. Три десятка оживших беломраморных статуй неслись по поляне в весёлом вихре. Игривые сатиры отстукивали копытами чечётку, перед ними кружились стройные красотки-нимфы. Гермес плясал с Гебой, Аид чинно вёл Фортуну, которая танцевала, стоя на своём колесе, а трёхглавый пёс, сопровождавший повелителя царства мёртвых, скакал вокруг них, точно подросший щенок. Геракл отжаривал чертовского гопака с Афиной Палладой. Амур весело прыгал с Ледой, и мраморный лебедь то летал вокруг них, то взмывал в чёрное небо.
Внутри круга, образованного танцующими, восседал на трое Зевс, одобрительно качая головой. Орёл на его руке взмахивал крыльями, покрикивал, время от времени взлетал, облетал поляну и возвращался. Возле владыки Олимпа стоял Аполлон и бряцал на лире, а Пан, раздувая щёки, что было силы дул в свои дудки. Возле них подплясывали двое сатиров: один трубил в рожок, другой лупил кулаком в бубен. Оба льва, что днём сидели на крыльце, тоже участвовали в общем веселье. Они то припадали друг перед другом на передние лапы, то вставали на дыбы и в шутку боролись, то принимались носиться друг за другом по поляне.
Девять лиловых шаров, похожих на шаровые молнии, величественно плыли по кругу на высоте трёх метров, освещая это дикое сборище.
– Слушайте, а они нас не заметят?
– прошептала Настя.
– Лучше бы заметили. А то стопчут и скажут, что так и было, - усмехнулся Родион.
– Чё делать будем?
– прошипела Надия.
– Васька бы знала, что делать. Но у нас нет с собой нормальной камеры, - ответил Родион.
– Родик, ты чё, глумишься?
– Нет. Шучу.
– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие.
– А что ещё делать? Посмотрели, теперь надо уматывать. Пока они нас на самом деле не заметили.
Но благие намерения Родиона так и остались намерениями. На поляне неожиданно возникли новые действующие лица. Одним из них был высокий старик в чёрном камзоле и при шпаге, с длинной сивой гривой, увязанной в конский хвост. Он без страха, но с видимым почтением приблизился к Громовержцу. За ним шли ещё трое. Юноша в офицерской форме конца XVIII века с бледным до синевы лицом; на груди его зияла рана, казавшаяся чёрной в колдовском свете. Косматый тощий бродяга, одетый в истлевшее рваньё, с железным ошейником - цепь волочилась по траве. Но самым страшным был призрак девушки в роскошном платье. У неё была раздроблена голова, и половины верхней части черепа просто не было. Дико и страшно таращился левый глаз, круглый и бессмысленный. Хищно белели обнажённые зубы в лохмотьях растерзанной плоти. Растрёпанные светлые волосы, густо залитые тёмной кровью, шевелились как будто от ветра.
Девушка ковыляла, вцепившись в руку офицера. В свободной руке у неё был зажат пистолет.
При виде мертвячки Надия и Петя синхронно выругались, Родион стиснул зубы и вцепился в ружьё, будто оно могло защитить от нежити. Настя, тихо поскуливая, схватилась в рукав Родиона. Ей хотелось отвести глаза от кошмарного создания, но упустить чудовище из поля зрения оказалось ещё страшнее, чем смотреть на неё.
Мёртвая девушка на мгновение остановилась и повернулась в ту сторону, где прижалась к траве четвёрка. Не было никаких сомнений, что она непостижимым образом заметила их.
Зевс повелительно воздел длань кверху, и музыка смолкла. Танцоры остановились.
– Славное нынче веселье, владыка Олимпа!
– воскликнул старик, кланяясь Зевсу.
– ТЫ ПРАВ! СЛАВНОЕ!
– раздался над поляной каменный голос.
– Только что-то гости наши скромничают, - ехидно продолжал Руднев (ясно было, что поляну почтил своим присутствием сам немёртвый хозяин усадьбы).
– Ровно холопы шкодливые, что кары господской страшатся, лицом в землю уткнулись. А тем самым меня, старца немощного, срамят, нешто я злодей какой али чудовище... Дамы прелестные, господа достойные, извольте подняться да почтенному сообществу объявиться!