Золото крестоносцев
Шрифт:
Помещение длиной метров десять, шириной около пяти. Известняковый пол; высокий, сложенный из блоков сводчатый потолок. Стены тоже из блоков. Одна частично закрыта деревянным щитом. Посреди помещения — круглая постройка темного дерева с характерной заслонкой сверху, придававшей сооружению вид колодца. Но зачем в доме колодец? Мария задумалась: где же она находится? Уж точно не в Айонском монастыре; там таких помещений нет.
Мария встала со своего ложа, взяла свечу, стоявшую рядом на плоском камине, и неожиданно увидела, что кровь на стене, казавшаяся игрой отблесков пламени, и вправду кровь, а не призрачное видение. Свеча
Мария повела свечой из стороны в сторону и получше вгляделась в стену. Нет, это и вправду кровь, но только нарисованная. Она струилась из растерзанных тел людей, образуя поток, лившийся по ступеням высокой лестницы.
Это фреска, стенная роспись, изображавшая массовую казнь людей, сопровождавшуюся небывалой жестокостью. На ступенях высокого храма — нагие жертвы, ждущие своей очереди, чтобы принять страшную смерть. На верху храма, на алтаре, обнаженный по пояс, устрашающего вида гигант с плоским покатым лбом и кривым крючковатым носом, шарит во внутренностях умерщвленного человека. Рядом его подручный с вырванным сердцем жертвы. Выше — стилизованные рисунки птиц, ягуаров и каких-то чудовищ. Одни из рисунков, расположенный над головой палача, показался знакомым, и Мария, к своему великому удивлению, распознала в нем бога-орла, того самого стилизованного орла с нагрудного украшения, фотографию которого ей прислал Джек. Мария пришла в возбуждение: невероятное сходство!
Фреска тянулась вправо. Рядом со сценой вселяющей ужас казни Мария увидела еще одну сцепу, предшествующую первой по времени действия. Эта роспись изображала группу людей, по виду, захваченных в бою пленников, ожидающих страшной участи в храме. Над ними высился сводчатый потолок. Хотя эта сцена, по сравнению с предыдущей, не носила явно устрашающего характера, Мария снова пришла в возбуждение: она поняла, что это за потолок. В студенческие годы — теперь, казалось, во времена другой, предыдущей жизни — она изучала архитектуру. Это был своеобразный сводчатый потолок, получивший название ложной арки, или майянского свода. Мария до крайности удивилась. Неужели она оказалась в Мексике? Как попала сюда?
Мария повела свечой вправо. На фреске еще две сцены, обе предшествуют первым двум. На одной росписи — морское сражение: многочисленные каноэ атакуют гребной корабль с квадратным парусом. На другой росписи — бой на суше. Воины, по виду схожие с палачом, вооруженные копьями и дубинками, сражаются со своими противниками, вооруженными мечами и топорами высокими бородатыми людьми в шлемах. Мария поднесла свечу ближе и обомлела: боевые топоры викингов! Из картины можно было понять, что викинги, уступая в численности противнику, бой проиграли.
Мария не верила своим глазам. Ей казалось, что она спит и видит во сне заключительные сцены истории, которую в последнее время тщательно изучала, — сцены столь необычные, что они были похожи на порождения расстроенного, больного воображения. Вот если бы рядом был Джек, он бы спокойно и рассудительно уверил ее, что все, что она видит, — всего-навсего плод фантазии. Только разве это фантазия? Мария снова посмотрела на первую сцену и, увидев страшное зрелище, застонала. Она закрыла глаза. Как бы хорошо снова оказаться в Айонском монастыре, среди верных друзей и почувствовать их расположение и поддержку!
— Рад, что вы пришли в себя, доктор де Монтихо. Действие наркотика вскоре закончится. Вы в Мексике.
Услышав раздавшийся голос, Мария от неожиданности подскочила на своем ложе и открыла глаза, чтобы тут же прикрыть их ладонью: ее ослепил свет фонарика, направленный в лицо.
— Я знаю, — наконец сказала она.
— Откуда?
— Сообразила.
Фонарик отвели в сторону, и Мария увидела невысокого коренастого человека с водянистыми безжизненными глазами и зачесанными назад редкими волосами; ему было за семьдесят. Мария догадалась, кто перед ней, хотя с трудом верила в то, что встретилась с человеком, о котором рассказывал О'Коннор, расписывая его немыслимые злодейства. Придя к этой догадке, Мария вмиг очнулась от сна и, собравшись с духом, произнесла:
— Я вижу, вы, Петер Рекснис, пошли по стопам своего отца, если не ошибаюсь, литовца, причислившего себя к наиболее чистой и совершенной арийской расе.
Рекснис изменился в лице, подскочил к Марии и, словно клещами, стиснул ей горло, проявив проворство и силу, которые мало сообразовывались с возможностями престарелого человека.
— Не смей говорить о моем отце, ты, еврейка, — прошипел Петер Рекснис. — И учти, не только он мастерски нажимал на спусковой крючок «люгера». Я и сам поднаторел в этом деле, еще юнцом. А еще у меня есть сын, тоже малый не промах. Его дед, будь он жив, им бы гордился.
Рекснис разжал руки, и Мария закашлялась, а когда снова пришла в себя, то увидела еще одного человека, выступившего из мрака. Он медленно приближался пружинистой походкой хищного зверя — голова опущена, глаза свирепо сверкают, а руки, сжатые в кулаки, то разжимаются, то сжимаются. Подойдя к ней, он схватил Марию за волосы и поволок к постройке посреди помещения, которую она приняла за колодец. Открыв заслонку и все еще держа Марию за волосы, человек с силой пригнул ей голову, принудив посмотреть в зияющее отверстие. Из темноты повеяло холодом, и Мария сочла, что где-то в глубине и в самом деле вода. Человек дернул Марию за волосы и оттащил от странной постройки. Мария перевела взгляд. Шрам на щеке. Это Локи.
— Не бойся, — насмешливо сказал он. — Когда я брошу тебя в эту бездну и ты окажешься в ином мире, то не умрешь. По крайней мере, тольтеки уверяли обреченных на смерть именно в этом.
Локи омерзительно захихикал и с силой толкнул Марию. Она упала.
— Но сначала ты послужишь фелагу, — продолжил он. — Считай, что ты на каникулах.
— Истинный фелаг распался семь столетий назад, — твердо проговорила Мария, чуть приподнявшись и опершись на локти. — Приверженцы Харальда Хардрада никогда бы не приняли в свое братство такого подонка, как ты.
Локи бросился к ней, замахнулся, чтобы ударить, но его остановил Петер Рекснис.
— Еще не время, — произнес он и, усмехнувшись, обратился к Марии: — Мой сын не лишен романтических настроений, считает, что он в СС.
— Слишком жидок, — констатировала Мария.
Локи снова попытался ее ударить, но и на сей раз отец его удержал. Локи замялся, но в глазах его можно было заметить опасный блеск.
— Наш фелаг — лишь средство для достижения цели, — наконец сказал он. — Ни больше ни меньше. А что касается Харальда Хардрада, ему до нас далеко.