Золото мертвецов
Шрифт:
– Упаси бог, – ответил Сашка.
– Ну, значит, не ной. Ты, кстати, какого года призыва?
– Сорок первого.
– Считай – салага.
– А ты?
– Тридцать девятого.
– И где ж ты, Санек, служил, небось при штабе?
– Не, на морском охотнике рулевым-сигнальщиком. Прошлым летом в Белом море нас финская лодка торпедировала. Командира и меня с боцманом взрывом за борт выбросило. Финны всплыли и подняли нас к себе на палубу. Командира тут же расстреляли. Затем, выяснив специальность, боцмана спихнули за борт, а я назвался коком, и меня не тронули.
– Чего ж это они?
– До
– Я до марта сорок первого служил на линкоре «Октябрьская революция». И был старшиной первой статьи, командиром отделения торпедистов, а еще призером флота по борьбе. Ну а потом стал диверсантом.
– Как это? – широко распахнул глаза Сашка.
– Да просто. Отобрали на кораблях пару десятков ребят покрепче – и на медкомиссию, а потом доставили к начальнику Кронштадтского укрепрайона адмиралу Ралю. И тот сообщил, что особым приказом главкома ВМФ все зачислены в специальную команду, где из нас будут готовить подводных диверсантов. До мая, на секретном полигоне, всех обучили водолазному и подрывному делу, а еще рукопашному бою и стрельбе. Затем, переодев в солдат, отправили самолетом в Белоруссию под Минск, где дислоцировалась воздушно-десантная бригада. Там обучили прыгать с парашютом, работе с рацией и прочему, короче, по полной программе. А тут война, флоту не до нас. Мы в этой бригаде и застряли. Уже в июне сорок первого нас забросили в тыл к немцам, под Минск. Там рвали их эшелоны с техникой и мосты, а еще громили небольшие гарнизоны. Потом, кто остался, вышли к своим, и всех доставили товарняком в Подмосковье. Дали немного отдохнуть, а в августе снова за линию фронта. Теперь уже под Ржев – немцы к Москве подходили. И там наделали шуму. Когда же зимой сорок второго через Селигер прорывались к своим, меня осколком зацепило и сильно контузило. Очухался уже в плену, документов никаких, их перед заброской отбирали. Назвался сапером Василием Ивановым и оказался в финском лагере на строительстве укреплений, откуда мы с тобой и подорвали.
– Ну, ты даешь, – восхищенно поцокал языком Санька. – А я уж думал, ты и впрямь сапер.
– Еще какой, – рассмеялся Тим. – Слушай, а давай попробуем наловить рыбы, она в этом озере должна быть, птица ведь чем-то кормилась?
– Давай, – согласился Сашка. – Только вот чем будем ловить? Крючков и лески у нас нету.
– А это что? – отстегнул Тим с подкладки ватника и показал небольшой крючок и булавку. – Вот, пока ты в гостях дрых, я у хозяйского пацаненка за звездочку выменял. А это? – Сдернув с покрытой шрамами головы, бросил Сашке в руки старую лопарскую шапку, расшитую цветными нитками. – Так что бери нож, распускай их да плети леску, а я согну еще крючок, одного мало.
Друзья принялись за дело, и через час был готов еще крючок и метров пять шелковой лески.
Удочки соорудил Сашка, оказавшийся в прошлом
Вместо грузил он приспособил оторванную от каблука ботинка и разломанную на части подковку, вместо поплавков – оброненное какой-то птицей перо, а вместо удилищ – автоматный шомпол и срубленный финкой кривой ствол березки.
Нашлись в котомках и крошки оленьего мяса. После этого беглецы, собрав нехитрые пожитки, направились к озеру, где, выбрав место поудобнее, забросили в воду снасти, уставившись на поплавки, вокруг которых поплыли круги, а потом исчезли.
Ожидания оправдались.
Через полтора часа на берегу поблескивали чешуей три небольших окунька и пяток малявок. Поскольку наживка закончилась, Сашка порезал одну на мелкие куски и насадил на крючки, поплевав на каждый.
Вскоре переносить голод стало невтерпеж, мешала уже пойманная добыча. Переглянувшись, они, не сговариваясь, воткнули удилища в мерзлоту и занялись костром.
Отбив кресалом пальцы, разожгли огонь, на плоские камни по бокам водрузили «котелок» с водой, опустив туда рыбу с несколькими найденными грибами.
Через некоторое время вода закипела, повалил ароматный пар, у беглецов задрожали ноздри.
– Готово, – сглотнул голодную слюну Тим и, подцепив котелок полой, осторожно поставил наземь.
– Вот только ложек нету.
– А вот и есть, – оживился Сашка, достав из кармана штанов с коротким черенком ложку, протянул ее напарнику.
– Ну, ты прям волшебник, – усмехнулся Тим, затем оба уселись в мох и, обжигаясь, стали поочередно хлебать уху.
– Вкусно, – шмыгая носом, бормотал Сашка.
– Вкусно, – вторил Тим. – Это ж сколько мы горячего не ели, поди, неделю?
– Ну да, как от лопарей ушли. Слушай, старшина, а давай еще сварим, – предложил, когда банка опустела. – Жрать еще больше захотелось.
– Нет, – решительно сказал Тим, – хватит. Завтра еще поедим, а пока давай спать.
Бледный шар солнца действительно висел у горизонта.
Друзья отгребли с места, где тлел костер, прогоревшие угли и улеглись на чуть теплую землю, сунув под головы котомки.
– Сань, а ты родом откуда? – сонно поинтересовался Тим.
– Из Питера.
– Кем был?
– Школьником, учился в десятом классе.
– А я из Ростова. У нас там арбузы и лето те-е-плое…
Проснулся Тим от тревожного чувства. На вершине ближней сопки стояли два полярных волка и внимательно смотрели вниз на них с Сашкой.
Он тут же схватил автомат, громко выругался и передернул затвор. Оскалив клыки, волки, злобно зарычав, исчезли.
– Тим, ты чего? – захлопал сонными глазами встревоженный напарник.
– Волки. Я таких никогда не видел, ростом с теленка.
– Ты знаешь, – наморщил лоб Сашка, – я где-то читал, на людей с ружьем они не нападают, разве только раненые. Запаха железа и пороха боятся.
– Может, и так, – ответил Тим, стирая с автомата обильно покрывшую его росу. – Эх, нам хотя бы десяток патронов. Вот нарвемся в тундре на егерей, и хана.
Отщелкнул у «суоми» рожок, еще раз убедился, что тот пуст, и, огорченно вздохнув, вставил на место.
– Зато ты двух фрицев убил. А нарвемся, живыми не дадимся, ведь так?