Золото муравьев
Шрифт:
Я не мог до конца поверить услышанному и через некоторое время вновь вернулся к начатой теме.
— После охоты, — объяснил в ответ Цеван, — рисуют козлов в знак благодарности за посланную удачу. Этот рисунок посвящается Бабалашену, богу удачи, хозяину стад и повелителю природы. Когда нам улыбнется удача и мы добываем козла, мы возлагаем его рога на алтарь Бабалашена или на алтарь богини плодородия Аби-Лхамо, святилище которой находится рядом.
Путешественники становятся свидетелями нанесения наскального рисунка, не отличающегося от созданных тысячелетия назад.
Чуть позже Цеван показал мне, как наносится рисунок на камень. Он взял острый обломок скальной породы и быстрыми точными ударами нанес на поверхность камня изображение горного козла.
— Очень просто. Видишь? — пояснил Цеван. — Сначала рисуешь крест в форме «х», потом — переднюю ногу, соединяя левые концы «х», а потом таким же образом — заднюю ногу. Затем добавляешь две недостающие ноги и, наконец, голову, хвост и рога. Всегда в этом порядке.
Похоже, я оказался первым человеком, берущим урок рисования в стиле каменного века! Урок этот был тем более увлекательным, что рисунок Цевана в точности соответствовал тому, что специалисты называют битриангулярным стилем. Я получил, таким образом, урок по самому древнему виду изобразительного искусства всех времен. Каким-то чудом козлы, нарисованные таким способом, выглядят одинаково живо и даже элегантно независимо от того, как начертишь начальное «х».
Оценивать все, что следовало из полученных данных, было тем не менее еще рано. Итак, что же мы имели на настоящий момент? Мы знали, что в этих местах живет народ, который до сих пор наносил на скалы изображения козлов, и были известны причины появления этих рисунков. Похоже, что в этом был ключ к пониманию не только природы местных наскальных рисунков, но и аналогичных изображений в Европе, относящихся к каменному веку. Охваченный нетерпением, я принялся расспрашивать Цевана о приемах охоты его народа.
— Не было ли у вас раньше стрел с каменными наконечниками? — такой довольно наивный вопрос задал я.
— Да, были, только давно. Мы их находим еще иногда в горах, а еще находим старые наконечники из металла, которые потерялись в древние времена во время охоты.
Этот простой ответ меня прямо-таки ошеломил. В других районах Гималаев, как и во многих районах Европы, когда люди обнаруживали наконечники древних стрел, будь они из кремня, железа или меди, находкам приписывалось сверхъестественное происхождение. Эти «громовые камни» не что иное, как стрелы, которые выпускает дракон, ревущий на небесах во время грозы, гласят тибетские легенды. А для минаро эти предметы не были чем-то сверхъестественным — это были просто наконечники стрел, потерянные их предками на охоте в давние времена. Прошлое и настоящее жили в Заскаре рядом и были нераздельны!
Так, совершенно неожиданно, мы не только обнаружили в Заскаре древнее поселение минаро, прошедшее через века почти без изменений, но и смогли связать их сегодняшние обычаи с самым распространенным во всем районе Гималаев видом искусства каменного века — изображением горного козла. Мы находились перед чудесным открытием в Гималаях людей, относящихся по языку к индоевропейцам, а по традициям — к каменному веку. Быть может, это было наше собственное прошлое, сохранившееся здесь в неизменном виде! Очевидно, что открытие это слишком значительно, чтобы отмахнуться от него, или, напротив, принять без дополнительных доказательств.
Итак, возникла острая необходимость составить новую программу исследований. Нам предстояло шаг за шагом прояснить все туманные моменты в истории минаро, живущих в долинах Заскара и Инда. Даже то, что уже сейчас казалось ясным, требовало дополнительных подтверждений. Столько сведений, подчас неполных, а иногда и откровенно не соответствующих действительности, было опубликовано об этом удивительном народе, что мы не имели права поспешно заключить, что обнаружили ариев, живущих в Азии с каменного века. Нельзя было полностью исключить и вероятность того, что минаро в Гималаях появились позже и усвоили обычаи другого народа, жившего в этих местах до них. Тем не менее у меня уже было смутное предчувствие, что нам удалось отыскать первую веху на пути к верному определению описанного Геродотом народа — дардов.
На следующее утро я поднялся в крепость, лежавшую по склону чуть выше поселка Гиагам. Часть стен была разрушена. На камнях крепости мне не удалось обнаружить следов изображений ни горного козла, ни каких-либо других. Крепостное сооружение состояло из пяти помещений, разделенных толстыми стенами. Оно возвышалось над отвесным обрывом. В целом сооружение идеально соответствовало цели, ради которой было построено, — обороне.
Как мне объяснили жители поселка, когда приближался враг, на стенах крепости зажигали огонь и люди спешили под ее защиту.
В такой защите жители долины нуждались еще в относительно недавние времена, когда сюда часто вторгались воинственные соседи. Только на протяжении XIX века Заскар выдержал больше дюжины вторжений, не считая грабительских набегов мелких банд. Именно существованием постоянной опасности объясняется, в частности, появление необычных головных уборов у местных женщин. Меня всегда удивлял вид работниц, идущих по полю в тяжелых чепцах с бирюзой и кораллами, богатство которых плохо сочеталось с повседневным трудом. Как мне пояснили, в случае приближения вражеского войска работницы могли бежать прямо в крепость, не заботясь о судьбе своего состояния, которое всегда носили на голове. Единственным минусом этой предусмотрительной меры предосторожности можно считать то, что с годами тяжеловесные головные уборы оставляют у женщин надо лбом и на макушке заметные проплешины. Ну что ж, всегда приходится чем-то жертвовать — или богатством, или красотой.
На следующий день я осмотрел развалины другой крепости, расположенной в поселке Хамелинг. Крепость возвышалась на холме и контролировала выход из ущелья. Некогда весь поселок помещался на этом холме, в пещерах которого, как мне рассказали, нашли прибежище первые поселенцы. Крепость была разрушена вражеской армией, пришедшей из района Манди (на южном склоне Гималаев), по всей видимости, в начале прошлого столетия. Один из местных старцев, по имени Таши Норбу, уверял меня, что в Манди и сегодня можно увидеть сокровища из храма их крепости. Крепость так и не была восстановлена после того, как Великобритания распространила свое «покровительство» на Ладакх и Заскар в 1848 году.
К сожалению, нам пришлось пробыть в Гиагаме меньше, чем хотелось бы. В район должен был прибыть сам далай-лама. Навстречу ему собирались отправиться все местные жители. Даже Нордруп заявил мне без обиняков, что не может быть и речи, чтобы он пропустил хотя бы одну минуту пребывания далай-ламы в здешних местах. Нам нужно было торопиться в Ролагонг — Долину цветов, чтобы успеть вместе с Нордрупом вовремя доставить лекарственные травы к месту назначения. Мы распрощались с нашими новыми друзьями, пообещав им вернуться так быстро, как только сможем.