Золото партии. Историческая хроника
Шрифт:
В одну из лечебниц для высшей партийной элиты, в «Красные Камни» под Кисловодском, время от времени наезжал и Андропов, предпочитая этот курорт многим остальным. Это была его «малая родина». Могущественный шеф КГБ родился (15 июня 1914 года) неподалеку — на станции Нагутская.
Андропов жил в «Красных Камнях» в уединенном, строго охраняемом особняке, никого не принимая, кроме прилетавших из Москвы генералов КГБ и…
Михаила Горбачева, чью машину охрана всегда беспрепятственно пропускала к шефу.
Одной из главных задач Горбачева, как уже упоминалось, был сбор компромата на Медунова. Досье Медунова пухло от собранных Горбачевым документальных и свидетельских показаний. Выяснилось, что в Краснодарском крае, а особенно в сказочной зоне причерноморских курортов в районе Сочи,
Причем каждый чиновник знал, сколько он должен оставить себе, а сколько перечислить в райком. Там тоже знали, сколько перечислить наверх. Денежные ручейки сливались в полноводную реку в кармане у Медунова. Более того, именно Краснодарский край оказался транзитной зоной многомиллионной валютной операции по тайной продаже за границу черной икры в банках из-под тихоокеанской селедки. Нити отчетливо вели в Москву в кабинеты министров, а оттуда — в Кремль.
Однако, от количества и точности доказательств, изобличающих Медунова в преступной деятельности, зависело очень мало. Партийный босс Краснодарского края принадлежал к уровню неподсудной и неприкасаемой номенклатуры. Договор, заключенный после десятилетий кровавого сталинского кошмара, продолжал действовать, и Брежнев не собирался его не только менять, но и вносить в это договор какие-либо коррективы. Оберегая своих назначенцев, генсек оберегал себя, и только на этом зиждилась вся сила его власти. Да и всем было очевидно, что Медунов интересует Андропова именно своим близким положением к Брежневу. Свалив Медунова, Андропов рассчитывал свалить и Брежнева, а иначе какой смысл было вообще связываться именно с Медуновым. Можно было взять любого из 181 секретаря обкомов или крайкомов, чтобы получить такой же букет преступлений, хотя бы того же Горбачева. Андропову было лучше других известно о делах молодого ставропольского секретаря. Например, когда Шеварднадзе по приказу Андропова, наводил порядок в своей родной Грузии, сменив снизу доверху всех должностных лиц своими чекистами и набив грузинские тюрьмы бывшими сановниками и подпольными миллионерами, он громогласно обещал до костей «прочистить капиталистический свинарник республики». Однако, большей части дельцов так называемой «теневой экономики» удалось бежать и даже эвакуировать свои предприятия. Бежали они недалеко — практически в соседний Ставропольский край. В подавляющем большинстве это были ювелиры, изготавливавшие кольца, браслеты, цепочки и тому подобное по заказу разгромленной номенклатуры и захватившие с собой все свое сырье — золото, серебро, платину, бриллианты и другие драгоценные камни. Многие вывезли и доверенные им «золотые запасы» номенклатуры, то есть «золото партии». Однако, проследить, куда они бежали из Грузии, было не сложно. Основавшись по другую сторону Кавказского хребта, «беженцы» из Грузии стали успешно развивать «теневую экономику» в Ставрополье.
Шеварднадзе, который вылавливал своих врагов чуть ли не в приемной Брежнева и отправлял спецрейсами обратно в Тбилиси на суд и расправу, и в данном случае стал действовать со свойственной ему решительностью, надеясь, как всегда, на поддержку Андропова. Он позвонил Горбачеву и потребовал немедленного ареста и высылки в Грузию всех лиц, перечисленных в специальном списке, посланном в прокуратуру края. Став первым секретарем ЦК компартии Грузии, Шеварднадзе настолько верил в свое могущество, что даже ввел в республике в качестве государственного языка русский язык, оправдав доверие Москвы и вызвав целую бурю, особенно в среде грузинской интеллигенции.
Поэтому звонок какому-то там областному секретарю был для Шеварднадзе скорее актом бюрократического этикета, чем необходимостью. А потому можно представить изумление тбилисского властелина, получившего твердый отказ Горбачева. [34]
Нам же кажется, что дело здесь гораздо серьезнее. Готовя заговор против Брежнева, Андропов
34
Льстецы утверждают, что подобная твердость Горбачева была вызвана тем, что уже тогда будущий генсек насаждал в Ставрополье товарно-рыночные капиталистические отношения. Злые языки, напротив, уверяют, что Горбачев взял под защиту грузинских «теневиков» потому, что они уже успели преподнести его жене, Раисе Максимовне, бесценное бриллиантовое колье.
Разъяренный Шеварднадзе, напомнив Горбачеву о ничтожности его положения («Подумай, кто — ты, и кто — я»), немедленно пожаловался Андропову. Однако, к великому удивлению Шеварднадзе, ничего не получилось. Секретарь крайкома, которого Шеварднадзе совершено справедливо считал ниже себя по рангу в строжайшей «табели» партийной номенклатуры, оказался на самом деле могущественнее и влиятельнее его, хотя речь в данном случае шла о прямом нарушении закона. А покровитель у них был один и тот же — Андропов. В предстоящей борьбе Горбачев был ему гораздо нужнее, чем грузин Шеварднадзе.
К этому времени Брежнев был уже тяжело болен. В 1976 году он перенес тяжелый инсульт; врачам с трудом удалось вывести генсека из состояния клинической смерти. Время от времени руководитель партии и государства впадал в совершенно сенильное состояние, демонстрируя, на потеху всему миру, свою чисто детскую любовь к орденам, побрякушкам и ярким западным наклейкам.
Номенклатура, которая всегда мечтала именно о таком, впавшем в детство, генеральном секретаре, делала все возможное, чтобы за Брежневым сохранились все его посты, ибо лучшего прикрытия для глобального разворовывания страны было трудно себе придумать. Брежневу присвоили звание Маршала Советского Союза, наградили орденом «Победы». Трагическая история страны оборачивалась дичайшим фарсом. Правда, у Сталина было даже два ордена Победы, и он был не маршалом, а генералиссимусом. Но время еще было…
Несколько попыток Андропова спровадить Брежнева на пенсию, а при выборах нового генсека провести на этот пост Кулакова успеха не имели.
Номенклатура готовилась защищать Брежнева до последнего. Применяя силовые приемы и отработанные методы партийных интриг, ловко оперируя накопленным на каждого из членов Политбюро и ЦК компроматом, Андропов и Кулаков добились компромиссного варианта: за Брежневым остается недавно обретенный им номинальный пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а пост Генерального секретаря партии переходит к Кулакову. Вопрос это считался решенным, и к нему загодя стали готовить страну и мир, сперва организовав «утечку» информации в западные газеты, а затем начав открыто говорить об этом на закрытых партсобраниях и лекциях инструкторов ЦК. Андропов и Кулаков уже составили секретные списки номенклатурных работников, подлежащих немедленному снятию с должности и отдаче под суд сразу же после занятия Кулаковым поста Генерального секретаря ЦК КПСС.
В ночь с 16 на 17 июня 1978 года Андропов был поднят с постели резким звонком телефона спецсвязи. Взволнованный голос его заместителя генерала Пирожкова доложил, что Кулаков мертв. Ошеломленный Андропов через сорок минут прибыл на дачу Кулакова с двумя оперативными группами КГБ.
Растерянные, бледные лица охраны. Разъяренный лай рвущейся с поводка любимой овчарки покойного. Безумные глаза жены. Кулаков был обнаружен со вскрытыми венами в своей личной сауне. В луже крови поблескивал медицинский скальпель.
В ЦК почти никак не отреагировали на смерть Кулакова, а, вернее, отреагировали с пониманием. Накануне, на пленуме, Кулакова сильно критиковали за положение дел в сельском хозяйстве. Вот он понервничал и…
Официально было объявлено, что «член Политбюро ЦК КПСС Федор Давыдович Кулаков скоропостижно скончался от острой сердечной недостаточности».
Путаный медицинский отчет о его смерти, подписанный начальником 4-го «кремлевского» медицинского управления Евгением Чазовым, не решились даже опубликовать.