Золото под ногами
Шрифт:
Он был построен на небольшом возвышении в миле от Американ Ривер и занимал площадь около полутора акров. Устройство форта несло на себе отпечаток немецкой рациональности его владельца.
В отличие от Форта Росс, например, где путь непрошенным гостям преграждал частокол из заточенных бревен, стенами форту Саттера служили хозяйственные постройки. Они окружали главное здание сплошным укрепленным прямоугольником, за стенами которого располагались цеха и мастерские, продовольственные склады и цейхгаузы, жилье для работников и конюшни. Долгое время форт исправно
Но сейчас это был, скорее, гигантский постоялый двор со всеми присущими атрибутами. Большой двухэтажный дом с мансардой заполнили богатые постояльцы. Несмотря на чудовищную стоимость ночевки, все комнаты были заняты золотоискателями. С начала Золотой лихорадки, хозяин форта постепенно поднимал плату за комнату, пока она не дошла до ста долларов за ночь. Такую роскошь могли себе позволить не многие, и все же свободных комнат в доме не бывало. Удачливые добытчики приходили в Сакраменто, имея при себе золота на десять, двадцать, а то и пятьдесят тысяч долларов, и в первую очередь попадали в теплые объятия спекулянтов, которые тут же покупали столько благородного металла, сколько был готов продать старатель по грабительской цене, назначенной оборотливыми дельцами. Десять долларов за унцию наличными – это очень мало, но ведь и без наличных никуда! Месяцами не видевшие приличной еды и питья; обезумевшие без женского общества; полгода простоявшие по горло в ледяной воде; мучимые целым букетом болезней от насморка до цинги и холеры, старатели легко расставались с золотом и оставляли владельцу форта по тысяче долларов за неделю отдыха.
Все хозяйственные постройки форта были заняты магазинами, складами, лабазами и прочими коммерческими предприятиями, причем, самым большим из них был торговый склад Сэма Бреннона.
Массивные дубовые ворота форта, прежде всегда запертые на мощные засовы, теперь практически не закрывались. Здесь жизнь била ключом, здесь был центр золото обмена. По двору беспрестанно сновали коммерсанты, управляющие, трейдеры, посыльные и прочий мелкий люд. Пространство было заполнено скрипом тележек, грохотом ящиков, скрежетом скобяного товара, веселыми перекличками и беззлобным переругиванием товарищей по торговому цеху.
– Эй, Джимми! Не отказался бы сейчас от хорошего куска мяса под красным соусом, а приятель?
– Иди к черту, Боб! Работать еще два часа, у меня живот к спине прилип, а он про мясо!
– Да, брат, сегодня затевается знатная пирушка.
– Ты про быков?
– Точно! Десять туш доставили с Фолсом Лейк. А шериф Хоп…
– Эй, Эльвира! Эльвира Дельгадо! Если ты торопишься ко мне, то я здесь!
– Провались в свой подвал, Джимми! Сегодня у меня другой герой!
– Скажи мне, кто тот счастливчик, уж я ему…
– Небось шериф Хопкинс…
– Что?
– Шериф Хопкинс. Он, говорят, сегодня уложил мексиканца Умберто.
– Добрый вечер, джентльмены! Кто кого уложил?
– Это наш-то недомерок?!
– Вот тебе и недомерок. Голыми руками вырвал сердце и скормил койоту!
– Не койоту, а медведю!
Над головой Джеймса Хопкинса воссияли лучи внезапной славы. Весть о смертельном поединке молнией разлетелась по Сакраменто. Еще похоронная команда не вернулась с поля битвы, а городок уже гудел, как медный блин от удара здоровенной колотушки.
– Мой брат сам видел!
– Что видел, как они это самое…?
– Нет. Он в каталажке сидел за пьяный дебош. На прошлой неделе сцепились в салуне с каким-то чилийцем. Ну и загремели оба под арест. А сегодня после полудня явились помощники шерифа и погнали их на северо-западное пастбище. А там – святая дева Мария! – весь луг усеян мертвецами, а у мексиканца разорвана грудь и нет сердца. Брат говорит, Хопкинс его голыми руками…
– И скормил койоту!
– Что за чушь! При чем здесь койот?
– Медведю! И сам он как медведь рычал, и когти выросли, что твои кинжалы!
– Рассказывай, ага. У него же топор вместо пистолета, вот и рубанул, небось, мексиканцу.
– А я тебе о чем толкую? Топор ему дает нечеловеческую силу! Прямо медведь медведем становится! А сердце он сам съел!
– Вот он! Смотри, смотри! Как ни в чем не бывало…
– Ах, какой красавец!
Хопкинс и Крамер въехали на территорию форта через южные ворота. На минуту движение остановилось и со всех сторон послышалось:
– Добрый вечер, мистер Хопкинс!
– Здравствуйте, шериф! С победой вас!
– Ура шерифу Хопкинсу!
Кто-то зааплодировал, остальные подхватили. В небо полетели шляпы и косынки!
– Черт знает что такое, – пробурчал Джеймс, спрыгивая на землю.
– Людям нужен герой, – философски усмехнулся Крамер, – поздравляю, ты занял вакантное место.
Солнце скрылось за верхушками деревьев, дело шло к вечерней трапезе, и воздух форта наполнялся аппетитными ароматами, идущими из кухни. Из дома вышел Керук, почтительно склонился и принял лошадей.
– Прошу вас пройти в дом, – тяжело роняя слова, промолвил он густым баритоном, – мастер Джон ждет вас.
Он снова поклонился и увел лошадей в стойло. Хопкинс неловко махнул рукой в знак приветствия всем, кто его чествовал, и шерифы под гром оваций вошли в главное здание форта.
Внутреннее убранство дома не отличалось роскошью. Хозяин явно вел пуританский образ жизни, показывая своим работникам пример скромности, добродетели и трудолюбия. Войдя в двери, гости оказались в большом холле, который одновременно служил гостиной и столовой для постояльцев.
Почти вся мебель была изготовлена мастерами, трудившимися на Саттера, и несла на себе черты характера своего владельца. Столы, стулья, шкафы и буфеты – все было выполнено без лишних изысков, прочно, добротно, на века.
Здесь приятелей встретил чернокожий раб Саттера по имени Боги. Высохшей старческой рукой он сделал широкий жест в сторону хозяйской половины дома и молча поклонился.
– Боги, – со неожиданной теплотой в голосе воскликнул Хопкинс, – рад видеть тебя живым и в добром здравии!