Золото Соломона
Шрифт:
— Да, — отвечал Сатурн. — Располагайте своими часами, своей рукой и своим новым прихожанином.
— Я не нуждаюсь в прихожанах. — Даниель повернулся на каблуках и зашагал по Ликёрпонд-стрит.
— Тогда вам следует отказаться от проповедей и того пастырского служения, о котором вы говорили, — сказал Питер Хокстон, нагоняя его и пристраиваясь рядом. — Вы ведь из Кембриджа?
— Да.
— Разве Кембридж создавался не для того, чтобы готовить клириков, которые станут просвещать английскую чернь?
— Вы прекрасно знаете ответ! Но я не буду проповедовать
— Я забрёл куда дальше, чем вы, док. Я бродил по той же пустыне, не имея даже столпа, чтоб на него взлезть. Вы, стоящий на каменной тумбе, для меня — Фаросский маяк.
— Не тратьте понапрасну время…
— Вот опять это слово! Время. Дозвольте мне поговорить о времени, док, и я скажу вот что: если вы намерены и дальше ходить через Хокли-в-яме и гулять по городу в одиночку, то время ваше сочтено. Вы не слишком осмотрительны. Этот факт приметили некие субъекты, которые охотятся за неосмотрительными сычами. Каждый закоулыцик в верхнем течении Флит навостряет уши, когда вы бредёте в свой свиной закут и пропадаете в дыре. В самом скором времени вы будете голым, изувеченным трупом, плывущим по Флитской канаве в Брайдуэлл, если не обзаведётесь друзьями крепкого сложения.
— Вы назначили себя моим телохранителем, Сатурн?
— Я назначил себя вашим прихожанином, док. А поскольку у вас нет церкви, мы будем совершать служение на ходу, как перипатетики; Хокли-в-яме станет нашей агорой. Я вдвое моложе вас и вдвое крупнее; бездельники, не ведающие истинной природы наших отношений, могут по невежеству счесть меня вашим телохранителем и, основываясь на этой ложной посылке, не зарежут вас и не забьют до смерти.
Они дошли до Грейс-Инн-лейн. По обе стороны дороги лежали кишащие законниками сады Грейс-Инн, а дальше начинались плотно застроенные Ред-лайон-сквер, Уотерхауз-сквер, Блумсбери. Дом Роджера стоял на дальнем краю Блумсбери, там, где кончался Лондон и начинался загород. Даниель не хотел показывать Сатурну, куда идёт. Он остановился.
— Я куда безумнее, чем вы думаете.
— Это невозможно!
— Вам известно, что есть такой пират Эдвард Тич?
— Чёрная Борода? Разумеется!
— Так вот, не очень давно я слышал, как Чёрная Борода, стоя на юте «Мести королевы Анны», выкликал моё имя.
Впервые за все это время Питер Хокстон опешил.
— Как видите, я безумец. Со мной лучше не связываться. — Даниель снова повернулся к Сатурну спиной и стал высматривать просвет между экипажами, катящими по Грейс-Инн-лейн.
— Касательно мистера Тича я наведу справки в подполье, — сказал Питер Хокстон.
Когда Даниель следующий раз посмотрел через плечо, Сатурна уже нигде не было видно.
Блумсбери.
— Римский храм на окраине города. Скромный и незатейливый, — такие требования изложил ему Роджер двадцать пять лет назад.
— Полагаю, это исключает храм Юпитера или Аполлона, — отвечал Даниель.
Роджер посмотрел в окно кофейни, притворяясь глухим, как всегда, когда подозревал, что Даниель над ним смеётся.
Даниель отхлебнул кофе и задумался.
— Из скромных и незатейливых можно вспомнить… ну, например, Весту, чьи храмы, как и ваш дом, располагались за чертой старого города.
— Отлично. Замечательный бог, Веста, — рассеянно обронил Роджер.
— Вообще-то богиня.
— Ладно, кто она, чёрт возьми?!
— Богиня домашнего очага, целомудреннейшая из всех…
— Тьфу, пропасть!
— Которой служили девственные весталки…
— Вот от них я бы не отказался, если, конечно, они не были чересчур щепетильны касательно своей девственности…
— Отнюдь. Саму Весту едва не совратил Приап, итифаллический бог…
Роджер поёжился.
— Умираю от желания узнать, что это такое. Может, стоит сделать мой особняк храмом Приапа.
— Любой дом, в который вы входите, становится храмом Приапа. Нет нужды тратиться на архитектора.
— Кто сказал, что я собираюсь вам платить?
— Я сказал, Роджер.
— Хорошо, хорошо.
— Я не хочу строить вам храм Приапа. Сомневаюсь, что в таком случае королева Англии когда-либо вас посетит.
— Так придумайте мне другого непритязательного бога! — потребовал Роджер, щёлкая пальцами. — Ну же! Я не для того вам плачу, чтобы вы тут кофеи распивали!
— Всегда остаётся Вулкан.
— Хромоват!
— Да, он страдал подагрой, как многие джентльмены, — терпеливо отвечал Даниель, — тем не менее все великие богини были его, даже Венера.
— Ха! Вот шельмец!
— Он повелевал металлами; увечный и презираемый, он заключил богов и титанов в оковы собственного изобретения…
— Металлами… включая…
— Золото и серебро.
— Превосходно!
— И разумеется, он был богом огня и повелителем вулканов.
— Вулканы! Древние символы мужской силы! Извергающие высоко в небо струи огненной лавы! — задумчиво проговорил Роджер; что-то в его тоне заставило Даниеля вместе со стулом отодвинуться на несколько дюймов. — Да! Вот оно! Постройте мне храм Вулкана, со вкусом и недорогой, сразу за Блумсбери. И сделайте там вулкан!
Это «сделайте там вулкан» было первым и последним указанием Роджера касательно внутреннего убранства. Всё связанное с устройством вулкана Даниель перепоручил серебряных дел мастеру — не ростовщику, а ремесленнику, который по старинке жил обработкой металла. Таким образом, самому Даниелю осталось спроектировать храм, что не составило большого труда. Греки две тысячи лет назад придумали, как возводить здания такого типа, а римляне изобрели приёмчики, позволяющие ляпать их на скорую руку — приёмчики, вошедшие в плоть и кровь каждого лондонского архитектора.