Золото стрелка Шарпа
Шрифт:
Патрик Харпер, несший два ранца с золотом, кивком указал на западные холмы:
– Французы, сэр?
Шарп пожал плечами.
– Может быть.
Сержант окинул взглядом опаленные солнцем козьи тропы.
– Надеюсь, они нас еще не заметили.
– Уж лучше тут, чем внизу с партизанами.
Но Шарп понимал: Харпер прав. Если французские патрули прочесывают холмы (а как же иначе?), они смогут заметить роту с расстояния в несколько миль.
Капитан поудобнее уместил на плече набитый золотом ранец.
– Ночевки не будет. – Он оглянулся на измученных людей. – Пойдем дальше. На запад. Надо поднапрячься, сержант. В последний раз.
Но идти ночью не пришлось. В сумерках, когда глаза слепило заходящее солнце, гряда оборвалась, и Шарп обнаружил, что они дали маху. Гряда напоминала остров, от других холмов ее отделяла широкая извилистая долина, и далеко внизу среди теней он заметил крошечные пятнышки – партизан Эль Католико.
Капитан остановил роту, разрешил привал и вернулся к краю обрыва.
– Черт! – тихо ругался он, глядя вниз. – Черт! Черт!
Партизаны ехали незаметными тропами по сторонам гряды, а рота напрасно тащилась по раскаленным острым скалам, по каменным осыпям, обжитым скорпионами.
За долиной снова поднимались холмы – забраться можно, решил Шарп, глядя на усеянный булыжниками склон. Но сначала надо пересечь долину. Местечко – в самый раз для засады. Подобно изглоданному морем берегу, долина изобиловала буграми и густыми тенями, на севере виднелись корявые деревья, и, едва ступив на ее травянистое дно, рота станет легко уязвима, не увидит врагов, что крадутся за отрогами холма или целятся из буерака.
Шарп смотрел в тенистую пропасть, а за спиной измотанные стрелки и красные мундиры снимали тяжелые ранцы и видавшее виды оружие.
– Перейдем на рассвете.
– Да, сэр. – Харпер глядел вниз. – К нам майор, сэр.
Синий мундир Керси уже сливался с тенями. Майор оставил коня и карабкался по склону к роте.
Шарп хмыкнул.
– Пусть помолится за нас. – Он снова обшарил долину взглядом. – Может, молитва – не такая уж ерунда?
Глава шестнадцатая
Вода во флягах подтухла, от сухих пайков остались последние заплесневелые крохи, а земля в предрассветный час была скользкой от росы. Дул холодный ветер. От голода у солдат бурчало в животах, во рту стоял мерзкий привкус – все это не способствовало подъему духа. Люди оступались и падали, спускаясь по темному склону в черную долину.
Керси старался не отставать от Шарпа; ножны его сабли громко стучали по камням.
– В Альмейду, Шарп! Другого пути у нас нет.
Шарп остановился, угрюмо посмотрел на майора.
– К дьяволу Альмейду, сэр.
– Ни к чему богохульствовать, Шарп, – раздраженно сказал Керси.
Он пришел в роту после захода солнца, вновь обрушился на Шарпа с упреками и вдруг заметил Терезу – целая и невредимая, она спокойно глядела на него. Девушка поговорила с ним по-испански, разбила все его доводы, и майор, ошеломленный быстрой сменой событий, погрузился в тягостное молчание. Позднее, когда ночной ветер шевелил траву, а часовым мерещились оживающие скалы, Керси вновь пристал к Шарпу, убеждая его идти на юг. И теперь, на медлительной заре, он опять взялся за свое.
– Французы, Шарп! Как вы не понимаете?! Они перекроют подступы к Коа! Надо повернуть на юг!
– К сучьему дьяволу чертовых французов, сэр.
Шарп поскользнулся и снова выругался, падая задом на острый камень. В Альмейду он не пойдет. В той стороне французы накапливают силы, они вот-вот замкнут осадное кольцо. Он пойдет на запад, к Коа, и принесет золото генералу.
На дне долины пружинил под ногами дерн, идти было легче, но Шарп залег и зашипел на своих людей, приказывая не шуметь. Он ничего не слышал и не видел; чутье уверяло, что партизаны ушли.
Рядом опустился на землю Харпер.
– Ушли ублюдки, сэр.
– Где-то спрятались.
– Не здесь.
А если не здесь, то где? Эль Католико не отступится от золота, и Морено не отпустит добром человека, искалечившего его дочь. Почему же в долине так пусто, так тихо?
Шарп взял штуцер наперевес и повел роту дальше. Его взгляд ощупывал каменные осыпи на лежащих впереди холмах, воображение рисовало засаду, цепи метких стрелков, ощетиненные мушкетными стволами. На этих склонах могла бы укрыться тысяча партизан.
Капитан остановился у подножия холма, и снова им овладело призрачное ощущение, будто во всем мире остались только он и рота легкой пехоты. Как будто минувшим днем они дошли по скалистому гребню до края света, но почему-то ангел смерти забыл про измотанную горстку английских солдат.
Шарп напрягал слух. Доносилось тяжелое дыхание его людей, но и только. Ни шороха ящерицы, снующей по камням, ни топота потревоженного кролика, ни хлопанья птичьих крыльев; даже ветер не шумел среди скал.
– Что за холмом, сэр? – спросил капитан у Керси.
– Летнее пастбище для баранов. Ключ, две овчарни. Местность годится для кавалерии.
– А к северу?
– Село.
– А на юге, сэр?
– Дорога на Альмейду.
Закусив губу, Шарп посмотрел на склон и отогнал чувство одиночества. Чутье твердило: враг рядом. Но что за враг? Впереди – пастбища, а где пастбища, там патрули и фуражиры. По словам Керси, французы держат сельскую местность крепко – надо же им где-то добывать провиант. А может, французов там нет?
Он оглянулся на долину – подмывало идти низом. Но куда подевался Эль Католико? Поджидает в долине? Или партизаны спрятали коней и забрались на холм? Рота нервничает, людей напугали тишина и предостережение Шарпа.