Золото стрелка Шарпа
Шрифт:
Шарп разгадал их замысел: они не дадут подступить к броду, запрут англичан в долине, а скоро на помощь к Эль Католико подойдут его главные силы.
Капитан вытер лицо рукавом.
– Вперед!
«Все равно больше некуда», – договорил он мысленно. Может, Эль Католико убоится штыка у горла Терезы. Впрочем, особо рассчитывать на это не приходилось. Командир испанских партизан далеко не дурак. Видимо, он догадался, что Шарп повернул к северу, и пока рота тащилась по труднопроходимой местности, испанец вел своих людей легкой дорогой. Шарп обозвал себя кретином, чертовым недоумком, но уже ничего нельзя было исправить. Он слышал, как чавкает грязь под сапогами, как хлещет дождь, как бурлит поднимающаяся в ручье вода, а его взгляд блуждал по туманным холмам на том берегу реки, по каменным стенам каменной крепости, построенной столетия назад для защиты этих холмов от португальских банд.
Затем стрелок поглядел направо, на северный горизонт, на гряду холмов, почти доходящую до реки, и увидел на смутном гребне силуэт всадника в необычном квадратном кивере.
– Ложись! Ложись! Ложись!
Что-то подсказало ему (непостижимое солдатское чутье, что же еще?), что французский патруль лишь мгновение назад появился на гребне. Шарп уложил роту прямо в пойму ручья, укрыл под низким травянистым обрывом, и люди ползком двинулись к подмытому бугру. Капитан увидел вокруг мокрые удивленные лица, но объяснений никто не дождался, только услышал приказ лежать.
Эль Католико заметил опасность гораздо позже. Лежа рядом с Харпером и девушкой, Шарп смотрел, как партизаны едут к броду, и лишь когда французские уланы спокойно, даже неторопливо, двинулись наперехват, человек в сером резко обернулся в седле и махнул рукой, и партизаны погнали утомленных коней галопом. Испанцы рассеялись и помчались обратно в долину, а уланы (не из польского полка, французы) выбрали себе жертвы и понеслись за ними, поблескивая опущенными наконечниками пик и поднимая брызги в ручье.
Глядя сквозь травинки, Шарп насчитал двенадцать улан; посмотрев на северный горизонт, он обнаружил других всадников, а потом еще целый отряд в том месте, где гряда вплотную подступала к реке. Он понял: да тут целый полк французской конницы! – и попытался сообразить, что его сюда привело. И вдруг спохватился: девушка, вырвав веревку у Харпера, пятилась назад, и вот она встает во весь рост, и блестящее белое пятно (проклятое платье!) движется на юг, к холмам, вслед за Эль Католико и его людьми, удирающими от врага.
Шарп рывком повалил Харпера на землю.
– Лежать!
На том берегу ручья девушка оступилась, повернулась и увидела приближающегося Шарпа. Вероятно, от испуга она кинулась вниз по течению, пересекла широкую излучину и снова повернула к югу. Ее могли увидеть!
– Ложись! – Должно быть, ветер унес крик Шарпа в сторону.
Собрав остатки сил, англичанин настиг девушку и прыгнул; как раз в то мгновение, когда она вновь обернулась, он налетел на нее и повалил на каменистый берег. Она с рычанием вырывалась, пыталась выцарапать ему глаза, но он одолел. Он был гораздо сильнее и тяжелее – развел ее руки и прижал к острому щебню, а когда Тереза стала пинаться, обхватил ногами ее ноги, даже ударил по ним несколько раз, не думая о том, что причиняет ей боль, думая лишь о восьми футах десяти дюймах пики, способных проткнуть их обоих, как совокупляющихся насекомых.
Холодная вода закрывала лодыжки, он знал, что Тереза лежит в ручье по пояс, но разве это важно, когда приближается топот копыт? Шарп с хрустом вдавил в камни ее затылок, и в тот же миг рядом, подняв тучу брызг, в воду влетел конь. Капитан повернул голову и заметил Хосе – партизана, который вчера вел к реке легкую роту.
Испанец что-то крикнул девушке, но шквальный ветер унес его голос, и тут локти и пятки партизана судорожно задергались, конь пустился бешеным аллюром. Шарп увидел троих улан; беззвучно раскрывая рты в кавалерийском кличе, они во весь опор понеслись через ручей, чтобы отрезать Хосе путь.
Хосе развернулся в седле, хлестнул коня, выбрался на ровную землю и приник к холке, но уланы были слишком близко. Шарп смотрел, как француз приподнимается на стременах, отводит назад руку с пикой, а затем резко подается вперед, всем своим весом утяжеляя пику, которая вонзается в спину Хосе. Партизан выгнулся назад, пронзительно вскрикнул и рухнул на мокрую землю; напрасно он шарил по спине ладонями, тщетно пытался вырвать огромную пику. Двое других всадников придержали коней над умирающим, нанесли по удару, и ветер донес до Шарпа их смех.
Тереза, успев перевести дух, рванулась изо всех сил, и Шарп понял что она сейчас закричит. Она не видела гибели Хосе, она знала, что Эль Католико рядом, и в это мгновение Шарп мог сделать лишь одно: по-прежнему сжимая ее руками и ногами, он прижался ртом к ее губам, притиснул к земле ее голову. Их зубы встретились с громким щелчком; девушка попыталась его укусить, а он чуть повернул голову, губами раздвинул ей губы и надавил зубами. Она дергалась, корчилась, глядя вверх одним горящим глазом, но Шарп не уступал, прижимал ее к камням всей своей тяжестью, и внезапно она обмякла.
Приближался чужой голос. Казалось, он звучит прямо над Шарпом и девушкой, и вдруг они услышали совсем рядом хруст щебня под копытами, а чуть в стороне – другой крик, топот других копыт. Тереза замерла, в глазах появился страх, Шарп ощутил биение ее сердца, а под его губами участилось ее дыхание. Он целую вечность поворачивал голову, чтобы увидеть все лицо девушки, а затем прошептал, с трудом шевеля кровоточащей губой:
– Лежи тихо. Тихо.
Она едва заметно кивнула, и Шарп разжал пальцы, но не убрал рук с ее запястий. По его спине хлестал дождь, водяные струйки падали с волос и кивера на ее лицо. Снова раздались крики, и в шуме ливня Шарп расслышал скрип седла и конское ржание. Девушка смотрела Шарпу в глаза, а ему мучительно хотелось узнать, близко ли враг, но он не решался поднять голову.
Глаза ее вдруг вскинулись на миг, и в них опять появился страх. Должно быть, она увидела невдалеке француза.
Улан смотрел не на мужчину и женщину, лежащих в ручье, а на всадников, которые уносились к холмам. Шарп сжал руку Терезы. Она скосила глаза, предупреждая, что рядом француз, а Шарп очень медленно качнул головой из стороны в сторону, давая понять, что малейшее шевеление может их выдать.
Француз рассмеялся и что-то крикнул своим товарищам. Девушка не закрывала глаз, и Шарп ее поцеловал. Она могла бы отстранить губы, но не сделала этого. Ее язык ощупал прокушенную губу Шарпа, а он, глядя в бездонные черные глаза, понял, отчего она не смежает век: для нее происходящее было настолько немыслимым, что она могла верить только собственным глазам.