Золото влюбленных
Шрифт:
Любовь. Он не ожидал, что сможет влюбиться в кого-нибудь. Он считал, что любовь — для дураков. Бракосочетание укрепляло связь, несло поддержку и положение. Но он влюбился в Илейн, хотя отчаянно сопротивлялся этому с самого начала. Сейчас он расплачивался за свою слабость. И расплачивался дорого.
Он задумался о том, что она делает в этот момент. Может, она тихо плачет, как в тот день в Сентрал-Сити? А может, она держится, принуждает себя сохранить глаза сухими? Но ее сердце наверняка обливается кровью так же, как и его. Ему захотелось увидеть ее, обнять в последний раз, но он знал, что больше не увидит ее никогда. Он не сможет
Рен повернул мысли в другое русло. Он пока еще был способен держать мысли о ней контролем. Ему было необходимо продолжать в том же духе.
В дверях показалась голова Джакоба Стэнхоупа.
— Все готово?
В новом черном костюме он выглядел сногсшибательно. Как всегда, Джакоб держался прямо, но теперь плечи его были безвольно опущены. Это только усилило решимость Рева.
— Мы готовы, а вы? — ответил он, стараясь говорить весело. Теперь он ждал, пока Томми приколет к петлице нежную кремовую розу.
— Сейчас или никогда, — произнес Томми, делая неудачную попытку улыбнуться.
Рен серьезно кивнул. Мужчины вместе вошли в церковь и остановились справа от алтаря. Публика затихла. Нервы Рена были взвинчены ожиданием. Заиграл орган, и все посмотрели на вход в церковь. Оттуда под звуки свадебного марша появилась медленная процессия подружек невесты. Они были одеты в платья из нежно-розового шифона. Каждая несла букет кремовых роз, перевязанных кружевом, и на каждой была широкополая, из розового атласа шляпа, украшенная розами. Из-под подолов воздушных платьев выглядывали розовые атласные туфельки.
Рен стоял спокойно, его мозг, казалось, окаменел. Музыка временно успокаивала его, помогала не погрузиться в состояние транса. Он наблюдал, как на островок перед алтарем ступила последняя подружка Мелиссы — Элизабет Пикман. Платье Элизабет имело более темный оттенок, чем у других, ее букет, был больше, и в нем были темно-розовые цветы. Она улыбалась, но улыбка получалась неискренней, вымученной.
Рен догадался, что она знала правду осупружестве Мелиссы. Звуки органа становились все громче, и вот свадебный марш эхом разнесся под сводами церкви. Теперь должна была появиться невеста. Мелисса показалась в дверях, опираясь на руку отца. На ней было закрытое платье из многих ярдов кристально-белого кружева. Нежная ткань обтягивала тончайшую талию и снова расширялась на бедрах. Юбка была такой пышной, что задевала скамейки с обеих сторон островка. Лиф и руки до перчаток покрывались только кружевом, не скрывавшим бледную полупрозрачную кожу. Светлые волосы, собранные в изящные локоны, блестели в свете ламп.
«Она похожа на китайскую куклу, — подумал Рен. — Она прекрасна. Милая, утонченная, красивая. И любой мужчина был бы счастлив взять ее в жены. Любой, кроме меня».
Джакоб шел рядом с Мелиссой в такт музыке. Он выглядел гордым отцом: высокий, прямой, с расправленными широкими плечами. Дойдя до того места у алтаря, где стоял Рен, он подал Рену руку дочери, а сам сел на скамью.
Рен сжал в своей руке изящные пальчики, удивляясь размерам крошечной ручки Мелиссы. Она была холодной, как мрамор. И прежде, чем повернуться к алтарю, он посмотрел ей в лицо. Кружевная вуаль не могла скрыть безжизненного взгляда и напряжений улыбки, которую она старательно сохраняла на устах. Ее голубые глаза смотрели прямо перед собой на священника, который приговорит ее к пожизненному заключению с мужчиной, которого она не любила.
Священник заговорил сильным чистым голосом:
— Дорогие возлюбленные. Мы собрались сегодня вместе, взяв в свидетели Бога и присутствующих, чтобы сочетать законным браком Мелиссу и Рейнольда.
Бракосочетание — это святая и священная обязанность, установленная Богом и освященная присутствием Христа, Святой Павел сравнил ее с таинственным союзом между Христом и его Церковью.
Священник продолжал говорить. Рен уже не следил за его речью. Он пытался вспомнить, где видел этот полный боли взгляд. У кого? Что он значил? Внезапно ему стало дурно. Такими же глазами Илейн смотрела на Чака Даусона. Взгляд испуганной лани.
— Супружество, однако, не должно начинаться необдуманно, — говорил священник, — или несерьезно, но с благоговением и в полном понимании ответственности перед Богом.
Рен с трудом понимал слова. Его ошеломил дикий ужас в глазах Мелиссы. Все поплыло перед глазами, и у него вспотели ладони.
Если она смотрит на него так здесь, в окружении друзей и близких, какое у нее будет выражение, когда он войдет в ее спальню, чтобы стать мужем? Как он сможет захотеть ее? Кто дал ему такое право? И кто далтакое право любому другому мужчине? Ему вдруг стал ясен ответ на все эти вопросы. Никто. Даже Джакоб. Такое право есть только у Бога.
— Теперь эти два человека хотят войти в священный союз. И пусть тот, у кого есть причины назвать это бракосочетание незаконным, скажет, чтобы раз и навсегда успокоить свою совесть.
Тишина в церкви оглушила его. Рен расправил плечи.
— Боюсь, что я должен сделать это, — произнес он. Его голос эхом разнесся по церкви. Священник изумленно застыл. Гости начали шептаться между собой.
— И я, — послышался резкий голос Джакоба.
Он встал со своей скамейки, и в свете канделябров стали видны слезы, блестевшие в глазах высокого пожилого человека.
— И я. — Со своей скамейки неподалеку от островка перед алтарем поднялся Стюарт Пикман. Он нервно мял в руках шляпу.
Рен посмотрел на стоявшую рядом крохотную блондинку. По ее щекам текли слезы. Она так благодарно улыбалась ему, что он сам чуть не расплакался.
— Стюарт? — спросил он.
— Да, — прошептала Мелисса.
— Почему же ты мне не сказала?
— Папа так любит тебя.
— Я знаю. — Рен поцеловал ее в щеку через вуаль. Потом вздохнул, чтоб не дрожал голос. — Тебя он тоже любит.
Она кивнула. Среди присутствующих поднялся шум и гам. Слышались громкие возгласы удивленных и оскорбленных гостей. Органист снова тихо заиграл, стараясь успокоить общество.
— Стой здесь, — приказал Рен Мелиссе. — Я сейчас вернусь.
Он быстро зашагал туда, где гордо и нервно теребил шляпу Стюарт Пикман.
— Если причина этого я, — сказал Стюарт, — я не стану извиняться. Вы можете требовать удовлетворения.
Рен только усмехнулся.
— Вы любите ее?
— Безгранично.