Золото
Шрифт:
Во мне закипает гнев, и я выплевываю:
– Я не предавала свой мир, это фейри предали меня! Они это сделали!
Он так быстро отталкивается от стены, что я неожиданно для самой себя отшатываюсь. Я не имею права забывать, что он убийца, даже на секунду.
– Это сделала ты! – выпаливает он мне в лицо. Тени мечутся от его гнева, клубятся подобно дыму, который поднимается ввысь, как от погребального костра, олицетворяя смерть и разрушение. Но теперь, когда он оказался ближе, я вижу его лицо. Вижу темные глаза,
– Да как ты смеешь…
Он хватает меня за горло. Я так потрясена его дерзостью, что не могу вымолвить ни слова. Не потому, что он слишком сильно сдавливает и я не могу дышать. Это из-за его тепла. Я резко, почти с болью осознаю, насколько холодна моя кожа в сравнении с жаром, исходящим от его руки.
– Как смеешь ты! Это из-за тебя фейри сейчас вторгаются в Орею. Приди в себя, черт возьми, и сделай что-нибудь!
Я поднимаю руку и отрываю его кисть, и он не противится.
– А чего ты от меня ждешь?
– Может, для начала возьмешь на себя хоть каплю ответственности? – рычит он.
– Я же тебе уже сказала. Это сделали они. Они манипулировали мной.
– А ты так легко им поверила? Пока они нашептывали тебе обо всем, чего ты якобы достойна. Ты ни разу не усомнилась в их словах, потому что сама так считаешь. Думаешь, весь мир тебе должен, потому что ты гордая избалованная стерва.
Я скрежещу зубами. Между ними хрустят крошечные кусочки льда.
– Не называй меня стервой.
– Тогда и не веди себя, как стерва, – огрызается наемник.
– Во всем виноваты фейри.
– Ну вот, снова заладила, – парирует он, в его глазах сквозит ненависть. – Всегда виновен кто-то другой. И проблема чужая. Но правда в том, что ты сама поспособствовала тому, что сейчас вокруг тебя происходит.
В гневе я резко выпрямляюсь.
– Ты ничего не знаешь.
– А ты, похоже, ничего не чувствуешь. Тебя вообще волнует, что эти солдаты направляются к Шестому царству?
– Конечно! – выпаливаю я.
Он с отвращением окидывает меня взором. Словно я ему омерзительна.
– Не похоже, Холодная царица. Может, люди правы, и у тебя правда нет сердца.
Сердце, будто осколки льда, пронзает гнев.
– Выметайся.
– Вот уж нет, – говорит он и подходит еще ближе, прижимаясь ко мне грудью. Я замираю, не дыша, так меня поражает исходящий от него жар. Он проникает под ребра, словно хочет высечь искру, как кремень о камень. – Пожалуй, останусь здесь, вонжу тебе клинок в грудь и посмотрю, попал он в кусок льда или в плоть.
– Они направляются к моему царству! – кричу я ему в лицо, и мой пронзительный крик разносится по комнате. – Ты понятия не имеешь, что я чувствую.
– Ладно, – говорит он и наклоняет окутанное тенью лицо. Теперь я вижу, как угрожающе сверкают его темные
Во рту вдруг становится сухо.
Наемник слегка отодвигается, обводя взглядом мое лицо, пока я судорожно пытаюсь сделать вдох. Воздух между нами становится густым, пронизанным тем, что нельзя назвать просто напряжением. Мы словно воюем, дыша. Делаем одновременно вдохи, прижимаясь друг к другу грудью, словно боремся за господство. За пространство. Оба хотим, чтобы другой уступил.
Или, возможно… оба хотим продолжать борьбу.
Хотим чувствовать.
И хотя я уже на протяжении нескольких дней чувствую лишь приятный холод, тепло его тела и жаркое дыхание как будто проникают в меня. Прогоняют оцепенение, в котором я пребывала столь долго, и мне… это не нравится.
Это приводит меня в ярость.
Я вырываюсь из его рук, отхожу назад, избавляясь от тепла, пока мы не перестаем друг друга касаться. Он смотрит на меня, пока его тени свиваются вокруг него.
– Выведи меня отсюда, – внезапно требую я.
Убийца приподнимает черную бровь.
– Повтори?
Я беру себя в руки, прогоняю то ощущение и делаю вид, будто ничего не было вовсе.
– Я знаю, что ты можешь это сделать при помощи своей магии теней. Иначе ты бы сюда не пробрался. Так что выведи меня отсюда.
– И зачем мне это делать?
– Затем что, вопреки всему, во что ты веришь, меня действительно волнует судьба Хайбелла. Они направляются в мое царство, – показав на окно, говорю я. – Мне нужно предупредить свой народ.
– Ты хочешь предупредить их, – невозмутимо повторяет он. – Царство, которое тебя свергло, отказалось от тебя и осудило как правительницу? Ты хочешь предупредить их?
От гнева становится трудно дышать, словно ребра стягивает корсет. Я чувствую, как его слова сжимают меня. Потому что эти болезненные, обидные слова – напоминание о том, сколько раз меня отвергали… слишком острые. Слишком язвительные. Они вырезали из меня куски и оставили истекать кровью.
– Так ты поможешь мне или нет?
Он долго на меня смотрит, и единственное, что нарушает тишину, – ветер, проникающий через окно. Я жду. Не могу даже вдохнуть, пока не услышу его ответ. Но знаю, что это безумие.
Он наемник, которому приказали меня убить, и все же мне больше не к кому обратиться за помощью, потому что во всем мире у меня никого не осталось.
Да никогда и не было.
Наконец он отвечает:
– Нет.
От его отказа у меня отвисает челюсть.
– Нет?