Золотое кольцо всадника
Шрифт:
Многие из девушек, гасивших огонь, погибли, когда без всякой необходимости побросали свои решета и кинулись в огромный костер, надеясь, быть может, вытащить оттуда своих родственников.
Весь цирк, и в особенности верхние ряды, где сидели простолюдины, заходился от смеха. Но некоторые сенаторы демонстративно отвернулись, а со скамей всадников послышались критические реплики по поводу ненужной жестокости, хотя, несомненно, лучшим наказанием для поджигателей Рима была как раз смерть в огне.
Пока все это продолжалось, в цирк доставили людей, арестованных в римском доме моего
Когда Барб и Юкунд поняли, что именно должно вот-вот произойти, попытались найти возможность поговорить со мной, но у них ничего не вышло. Стража притворилась, будто не слышит их, потому что очень многие из арестованных уверяли в своей невиновности и ссылались на знакомство со знатными гражданами — ведь крики с арены проникали даже в самые дальние подвалы и стойла.
Всех смертников уже распределили по группам соответственно тем ролям, которые им предстояло сыграть на арене, причем группы эти, порядка ради, находились в разных местах, так что у меня не было причины спускаться вниз, в подвалы, или заходить в помещения, где содержались арестованные, чтобы последить за ходом дела. Я целиком положился на опытных помощников и оставался на своем почетном месте, радуясь аплодисментам и чувствуя авторскую гордость за организацию сцены со зверями. У меня не было бы времени пойти в подвалы, даже если бы мне и передали, что кто-то хочет говорить со мной.
Вдобавок Юкунд, пребывая в состоянии сильнейшего замешательства и неопределенности, уверился в том, что стало известно о его участи в некоем братстве, на самом деле весьма маленьком и незначительном, созданном им вместе с несколькими мальчиками из восточных провинций в палатинской школе; теперь же, мол, ему предстоит понести заслуженное наказание. Эти юноши по молодости лет и глупости выступали за то, чтобы разгромить Парфию и основать на востоке новую столицу. Между прочим, подобные мысли посещали иногда даже самого Нерона — тогда, к примеру, когда он уставал от сената, — с той лишь разницей, что, по их мнению, после успешной войны с Парфией римляне будут обязаны отойти в сторону, оставив власть в руках представителей восточных монархических династий.
Естественно, стань эти мальчишеские идеи широко известны, никто не воспринял бы их всерьез, ибо какой может быть спрос с детей? Но Юкунд, которому исполнилось всего лишь пятнадцать и который только что получил право носить мужскую тогу, был так тщеславен, что решил, будто его наказывают за участие в политическом заговоре.
Когда мой сын понял, что должен умереть, он во всем признался Барбу, и, так как им не удалось поговорить со мной, оба решили умереть достойно.
И я не знаю, сумел бы я помочь несчастным, даже если бы узнал об их участи — ведь Нерон был обозлен тем, что случилось в сенате, и почти наверняка обрушил бы на меня свой гнев.
Из практических соображений я устроил все таким образом, чтобы в течение всей второй части программы на арене находились дикие звери. Стремясь разнообразить представление и сделать его более захватывающим, я решил вооружить тех христиан, которые пожелают сразиться с животными. Перед самым выходом на арену им были розданы мечи, кинжалы и дубинки
Юкунд и Барб объявили, что выбирают львов и мечи. Оспаривать этот выбор никто не стал, потому что, к сожалению, большинство христиан не захотело выступать, и только немногие заявили о своем желании сразиться с хищниками. Основная же часть приговоренных решила умереть с покорностью, чтобы отправиться в рай по уже проторенной дороге.
После перерыва, намереваясь расшевелить уставших зрителей, я выслал на арену группу христиан в звериных шкурах и еще одну стаю голодных собак. Однако на этот раз животные не стали слушаться свистков и, отлично справившись с задачей, принялись кружить по песку. Впрочем, ругать своих помощников мне было не за что: публика с удовольствием глядела на зверей с окровавленными мордами; правда, стоили эти гончие псы недешево, и со временем их все же следовало бы вернуть в клетки, а не отдавать на съедение более крупным хищникам.
Затем наступил черед трех наших львов. Это были красивые животные, и я имел все основания гордиться ими. По совету моих опытных подчиненных для львов я приберег группу немощных стариков, старух, калек и подростков, поскольку ничто так не забавляет толпу и не вызывает такого смеха, как вид детей и калек, убегающих от диких зверей. Вот почему Юкунд очень подходил для львиной охоты.
Сначала этих людей, многие из которых едва волочили ноги от старости и болезней, согнали в центр арены; при этом дрессировщики хлыстами отгоняли собак. К счастью, собаки не проявили к людям никакого интереса, так как на них не было звериных шкур со следами свежей крови. Затем на песок вступили Юкунд и Барб с мечами в руках; за ними следовал примерно десяток вооруженных христиан.
При виде юнца, прыгающего на костылях, и беззубого старика с мечом, остановившихся напротив императорской ложи, толпа разразилась оглушительным хохотом.
Я был раздосадован таким отношением зрителей и бросил быстрый взгляд на Нерона. Я подозреваю, что его оскорбил этот смех (как, впрочем, и вся моя неудачная затея, хотя такой реакции я не мог предвидеть). Ему, однако, удалось сдержаться, и он громко захохотал вместе со зрителями.
Я должен признаться, что тоже готов был потешаться над самонадеянностью Юкунда и Барба, но только до тех пор, пока я не узнал их. Однако вначале, когда они остановились на середине арены и выстроили своих вооруженных соратников кольцом вокруг стариков и детей, я не имел ни малейшего представления, что это за люди.
Я бы не смог вообразить ничего более невероятного, чем мой собственный сын и мой самый верный слуга, которые гибнут на арене римского цирка в схватке с дикими зверями. Несколько мгновений я даже задавался вопросом, кому именно пришла в голову «блестящая» мысль поставить эти две комические фигуры во главе тех, кто сразится со львами?
Уверен, и Юкунд, и Барб были глубоко уязвлены хохотом публики. Они-то выбрали львов потому, что ветеран рассказал мальчику, как в молодости я голыми руками поймал такого же огромного зверя вблизи Антиохии. В тот давний день и сам Барб проявил незаурядную смелость; думаю, именно тогда он решил, что прекрасно знает все повадки львов.