Золотое руно (сборник)
Шрифт:
В дверь постучали. Жасмин поднялась и открыла. Один из охранников – морской пехотинец – отсалютовал ей.
– Пакет для президента, мэм.
Сет не мог видеть её лица, но вообразил, как сузились её зелёные глаза.
– От кого это?
– Мэм, миссис Стилвелл требовала, чтобы это было передано вашему мужу.
– Я возьму.
– Я пообещал миссис Стилвелл, что пакет попадёт к президенту лично.
– Я отдам его ему. Спасибо. – Она взяла конверт. Молодой человек отсалютовал и ушёл, а Жасмин принесла конверт Сету. Он кивнул, и она взяла со стола вычурный нож для бумаг, вскрыла конверт, надела очки для чтения и вытащила из конверта единственный лист.
– Какая-то бессмыслица, – сказала она.
– Что?
Она подняла лист так, чтобы он мог видеть. На нём уже были его франклиновские [60] очки, и он приподнял голову так, чтобы увидеть письмо сквозь их линзы. Это была бумага с эмблемой Кэмп-Дэвида, на которой дрожащей рукой было выведено длинное послание. Оно начиналось так:
5-2-6
IJFXK XVXJY DIJLZ…
– Что это значит? – спросила Жасмин.
Первая Леди знала все его секреты – и личные, и профессиональные – но у него никогда раньше не возникало необходимости объяснить ей принцип работы «кода-13». Уже через несколько секунд она нарисовала кодировочную таблицу для ключа 5-2-6, но расшифровывать всё письмо оказалось утомительно – настолько же, подумал Сет, как Бесси его писать.
60
Бифокальные очки, линзы которых состоит из двух частей различной оптической силы – одна предназначена для чтения, другая – для разглядывания удалённых предметов. Их изобретение приписывается Бенджамину Франклину.
Он диктовал послание Бесси по одной букве, а Жасмин печатала соответствующую букву расшифровки. Затем она вставила пробелы в нужных местах и добавила знаки препинания.
– «Дорогой мистер президент», – прочитала Жасмин вслух. – «Вы похитили меня и не позволяете увидеться с моим больным сыном».
– «Похитил» – это несколько сильно сказано, – заметил Сет.
Жасмин, которая, как он полагал, успела ознакомиться с основной мыслью письма, пока его печатала, вскинула брови.
– Дальше ещё сильнее. Она пишет: «Я верю в Бога. Я читаю Библию каждый день. Я верю в «глаз за глаз». Но то, что планируете вы – это миллион глаз за глаз. Я не могу с таким согласиться».
Сет пошевелился. Пламя в камине потрескивало.
– «Я молилась Господу о совете и обнаружила, что у вас нет воспоминаний о подобном, что вы никогда не молились, что вы не верите в Бога. Я шокирована и опечалена. Это ещё одна вещь, о которой вы лгали в ходе вашей предвыборной кампании. Но я также знаю, благодаря тому, что вы это обсуждали с руководителем вашей кампании Расти, что вы верите в то, что мораль возможна и без веры в Бога, что вы верите в то, что атеист способен быть хорошим человеком.»
Сет закрыл глаза и продолжал слушать.
– «Я не могу обсуждать с вами вопросы политики или государственной безопасности. Для этого я слишком мало знаю. Но я знаю вот что. Вы сказали Расти, что после того, как вы покинете свой пост, то открыто заявите о своих атеистических убеждениях. Ваша политическая карьера будет закончена, но вы хотели бы показать миру, что атеист способен успешно управлять демократическим государством. Вы хотели совершить прорыв в признании атеистов американским обществом. Но если вы сделаете то, что задумали, то вы навредите делу атеизма, мистер Президент. Люди скажут, что только кто-то без страха Божьего способен учинить нечто столь чудовищное».
Жасмин прокрутила текст, затем продолжила:
– «Это не слишком веский аргумент, я полагаю – но лучший, что у меня есть. Если вы осуществите «Встречный удар», то нанесёте своему делу непоправимый вред».
Жасмин подняла голову.
– И она заканчивает письмо словами «Благослови Господь Соединённые Штаты, и благослови Господь вас, мистер президент».
Жасмин поставила лэптоп на стол, подошла и присела на край кровати. Она взяла руку мужа, на тыльной стороне которой был прилеплен пластырем кусочек ваты в месте, в которое доктор Сноу недавно втыкала иглу.
Президент Джеррисон и его Первая Леди некоторое время сидели в молчании.
– Нет, – сказал в конце концов Сет.
– Прости, дорогой?
– Нет. Я не могу сделать того, что хочет Бесси. Дорогая, кое-что случилась, пока ты была в Орегоне.
– Не то слово.
– Да, – согласился Сет, – но я о другом. – Ей, разумеется, рассказали о сцепке памяти. – Молодой армейский ветеран заставил меня кое-что пережить. Он участвовал в операции «Иракская свобода». – Сет, конечно, знал цифры и факты. Война началась в президентство Джорджа Буша-младшего 20 марта 2003 года, по большей части в ответ на 11-е сентября; она более или менее завершилась при Бараке Обаме 31 августа 2010 – правда, для Кадима Адамса и тысяч других таких же, как он, она так и не закончилась.
– Да? – сказала Жасмин.
– Он заставил меня разделить с ним флешбэк с той войны, из Ирака.
– Боже, – сказала Жасмин.
– Это было жутко. И я не могу подвергать солдат такому снова. – Он посмотрел жене в глаза. – Мы должны это прекратить. Мы должны это остановить, раз и навсегда. Операция «Встречный удар» продолжится.
В «Догвуде», кэмп-дэвидском коттедже, в котором держали Бесси и Дэррила, было две полностью укомплектованные ванные комнаты. Дэррил побрился, удалив щетину с лица и головы, и теперь они с Бесси вкушали изысканный обед, который им принесли.
Как он ни пытался, он не мог избежать наплыва её воспоминаний – в конце концов, их было гораздо больше, чем его собственных. Он теперь знал, каково это – быть белым, а также маленькой девочкой, девочкой-подростком, женщиной, женщиной средних лет, женщиной известного возраста и, в конце концов, состариться. Старческая часть оказалась хуже, чем он мог себе вообразить: постоянные боли, ухудшающееся зрение, отказывающее сердце, меланхолическое ощущение того, что раньше ты был энергичнее, сообразительнее, привлекательнее – в общем, лучше по всем показателям, и всегда присутствующее на заднем плане чувство утекающего времени.
Возможно, это последнее и заставило Бесси заговорить.
– Скоро всё изменится, – сказала она, – если Джеррисон сделает, что задумал.
– Да, мэм, – ответил Дэррил.
– Всё будет по-другому.
Дэррил отхлебнул кофе.
– Да, мэм.
– И, в общем, на случай, если всё закончится плохо, я должна кое-что сказать.
– Мэм?
– Я должна перед вами извиниться.
– За что?
– За все те вещи, что о вас всю жизнь думала. Вы правы. Я никогда по настоящему не знала никого из таких как вы. Вы хороший… – Она со сконфуженным видом замолчала.