Золотое сердце Вавилона
Шрифт:
После того как меня подставили, я поняла две вещи: никому нельзя доверять и самое главное – никому нельзя про себя ничего рассказывать. Чем меньше люди про тебя знают, тем лучше. А тем более незнакомые люди. Так что с соседями я держалась ровно, на вопросы отвечала односложно, на кухне старалась не задерживаться.
Однако будущая свекровь упорно расспрашивала меня о жизни и постепенно выудила-таки, что я одинока, с матерью отношения не поддерживаю, замужем никогда не была, родственников не имею.
Я
Так я и проводила выходные – щелкая пультом маленького телевизора, который привезла с собой из той, прежней своей квартиры. Я не успела толком обзавестись хозяйством, так что вся мебель поместилась в эту крошечную комнатку.
Соседи меня не беспокоили. Музыку не включали, у них вообще была только радиоточка на кухне, свекровь тихонько слушала новости и передачу «Литературные чтения». В остальное время в квартире стояла мертвая тишина. Телефон звонил редко, только ближе к концу четверти мамаши начинали интересоваться успехами своих отпрысков. Не ходили к свекрови соседки за солью и спичками, не толклись у ее сына ученики, не забегали на огонек коллеги-учителя. Мне в ту пору даже нравилось такое положение вещей.
Виталий был очень дружен с мамой. Они никогда не ругались, не ссорились, она-то его обожала и не скрывала этого, да и он относился к ней очень хорошо. Помню, я даже как-то позавидовала слегка – вот, близкие, родные люди, любят друг друга, так и должно быть. Не то что в нашей семье…
Моя мать не поздравила меня даже с днем рождения. Да я и сама вспомнила о том, что мне исполняется двадцать четыре года, только накануне. Ленки Соловьевой не было в городе, с остальными друзьями мы как-то в последнее время разошлись.
Зато свекровь тогда оказалась на высоте. Она увидела букет, который подарили мне девочки на работе, и тут же развила бешеную деятельность. Испекла на скорую руку торт – помню, он так и назывался «Гости на пороге», послала сына в магазин за бутылкой вина и подарила мне шелковый розовый шарфик. Виталий еще принес по собственной инициативе коробку моего любимого бельгийского шоколада.
Что-то случилось тогда со мной, когда мы сидели за столом на кухне и Виталий улыбался, сидя напротив, а его мать все подкладывала мне еду на тарелку.
Никто раньше так не суетился вокруг меня, никто не хлопотал, не спрашивал, удобно ли мне сидеть, не дует ли от окна и не пышет ли жаром от плиты. Было приятно, что кто-то о тебе заботится.
Прошло какое-то время, свекровь все продолжала меня опекать, угощала обедом, предлагала пользоваться ее стиральной машиной и наконец завела прямой разговор, смысл которого сводился к тому, что отчего бы мне не выйти замуж за ее сына? И привела кучу аргументов за: Виталик – хороший, добрый человек, не пьет, не курит, профессия уважаемая, а что денег маловато, так зато с работы не уволят, учителя всегда нужны. С жилищными условиями все будет хорошо: после свадьбы оформляем общий ордер, и будет у нас отдельная квартира в центре.
Не то чтобы я не догадывалась о ее планах, просто как-то не придавала им значения, как уже говорилось, была тогда не в лучшей форме. И не ожидала, что она так сразу возьмет быка за рога. Я думала, что ее сынок будет долго за мной ухаживать, в кино водить, в театры, цветы дарить и разговаривать о литературе.
Что ж, против такого времяпрепровождения я не возражала, заодно и образовательный уровень свой повысила бы. Но свекровь взяла все в свои руки, видно, знала своего сыночка, что он будет тянуть кота за хвост и ни на что не решится.
Я тогда несколько растерялась и пробормотала, что мы с ее сыном совсем не знаем друг друга и что я должна подумать. Она отвела взгляд, но я успела заметить, как сверкнули ее глаза.
У себя в каморке я подумала, что единственный аргумент против брака – это то, что я Виталия не люблю.
То есть он мне даже, пожалуй, нравился – мягкий такой, вежливый, не рвач, не хам, не урод. Старше меня на двенадцать лет, так ведь не на тридцать же! А за что мне бороться? За свою независимость? Да я вас умоляю! Кому она нужна-то? Сейчас я одна как перст, а если заболею, воды подать и то некому!
Короче, через два месяца мы с Виталием расписались в загсе, и теперь я могла объяснить свое согласие на этот брак только умственным затмением.
Довольно скоро я поняла, что мой муж – полный и окончательный дурак, несмотря на высшее образование и знание русской литературы. Уж на что я умом никогда не блистала, но тут просто клиника! Еще и ужасающий болтун, какой-то словесный понос на него находил! Ну, возможно, это профессиональное… В постели с ним было тоже невыносимо скучно. Одно хорошо – в этом плане он оживлялся нечасто.
Свекровь перестала надо мной квохтать, но, в общем, вела себя прилично, особенно после того, как мы сделали общий ордер на квартиру. Все было не так уж плохо, пока меня не начало тошнить.
– Тоня, ты отдыхаешь? – свекровь постучала в дверь. – Помоги мне окно вымыть, а то голова что-то кружится…
– Иду! – я не могла не признать справедливость ее просьбы, все же надо иногда что-то и по хозяйству сделать, – Иду, Зинаида Марковна!
Бумаги я сунула за подушки дивана в надежде, что свекровь туда не полезет. Она вообще в эту комнату редко заходила.