Золотое солнце
Шрифт:
Вдруг Ланин остановилась.
— У нас есть время, Малабарка?
Я смотрю на нее, смотрю в глаза. Две капли черной блесткой смолы... Мы так долго не были вместе! Неуместно долго. Неестественно долго. Пять дней.
В один миг наши желания переплелись, как две линии, которые вычерчивают влюбленные птицы, играя друг с другом высоко над землей. Я пожелал ее. Столько дней моя воля подавляла даже самую ничтожную мысль об этом. Надо бы так поступить и сейчас. Мы на пустынном берегу, в небе — жирная сметана луны, от меднорожих мы сбежали, но еще не ушли. Все во мне кричало об опасности. Слишком открытое место. Слишком недалеко мы от врагов.
Я слишком люблю ее.
Я пожелал ее против здравого смысла и против долга. Тогда, в гроте, я ожидал найти жадность или, в лучшем случае, женское искусство. А обнял ветер с искрами огня... А взял узор из тонких знаков пламени, щедро рассеянных по гневным потокам бури... Невозможно отказаться от этого, невозможно не желать этого.
Я прикоснулся к ее шее пальцами. Мои губы отыскали ее волосы. Ее ладони легли мне на грудь. Каждое движение распускало тот узел, который накрепко связан был волей за эти дни. Мое тело заново знакомилось с телом Ланин, как будто мы не знали друг друга, как будто ее рукам не знакома моя кожа, и они никогда не вздрагивали нервно, касаясь заживших дыр, оставленных на мне чужим железом.
Она неожиданно сильно сжала меня в объятиях. Ей мало было простого желания, ей надо было убедиться, что мы живы, что я с ней, что я по-прежнему ее. То, что внутри нее желало меня, трепыхалось неровным огоньком на ветру, я не мог не почувствовать это. Она искала какой-то высокий смысл в нашей близости. Тогда я наклонил голову и соединил наши губы.
Как будто два колодца, наполненных зноем, плеснули друг в друга. Ее огонек вспыхнул, вознесся, расправил крылья. В ту же секунду и я почувствовал: разбилась какая-то скорлупа, отделявшая меня от нее. То, что металось и ждало подтверждения, то, что искало ее и едва теплилось во мне, за один храткий миг вновь восстало во всем блеске и соединило меня с Ланин нерасторжимо. Если бы можно было две страны с реками и холмами, кораблями и людьми, городами и лесами сжать в ладони, так, чтобы дворцы одной из них выросли прямо из моря другой, чтобы птицы свили гнезда на шпилях храмов, чтобы священные места и простые дома проросли друг сквозь друга, чтобы цветы расцвели на мостовых... Тогда получилось бы то, что мы есть. Малабарка и Ланин. Корабль с мачтой, перевитой лозой.
Мы все еще стояли. Волосы наших теней переплелись.
Я взял ее на руки и опустился на колени. Наше ложе — опять в двух шагах от воды и в шаге от рассвета.
Ланин вскрикнула.
— Спина моя... охх! Прах побери, ведь сидела на этой проклятой привязи — вообще ничего не болело! А тут...
Аххаш Маггот! То, что творилось с ее сгоревшей спиной, никакими словами не опишешь. Пунцовая дрань. Крупная острая галька просто прикончит Ланин. А ничего иного здесь нет.
— Сядь на меня, Ланин.
Она склонилась надо мной, ее губы отправились в долгое ласковое путешествие по моему лицу. Как ветер, играющий с парусом: то наполнит его, то отпустит, то притронется единым своим дуновением, то ударит изо всех сил...
Ее внутренний огонь, было исчезнувший от боли, вновь появился. Вздрагивая, будто котенок, непривычный к человеческой руке, он выпускал понемногу львиные лепестки. Мое желание горело ровно и высоко.
Чужая тень быстрой полосой скользнула по моему лицу. А! Дерьмо проклятое. Выпустил-таки Некромант свою падаль с крылышками... Рыбье дерьмо, сука, жаль, не добил.
Птичий силуэт кружил высоко над нами. Сыскался... тухлый разведчик.
Надо было вставать. Ланин еще ничего не видела, но уже поняла это. Может, оно и к лучшему. Я думал, что помню, каким сокровищем мы владеем на двоих. Но нет, оказывается, я помнил слишком мало. Да и знаю еще не все... Мы оба почти ничего не знаем про нас. Выходит, так. Наша неудача прошла через меня огненным обещанием, и боги знают, как далеко мы способны уйти... Не стоит сорить золотом в неподобающем месте. Для этого золота нужно хранилище, ларец какой-нибудь, драгоценнее всего, что я могу себе представить... Нам двоим, как видно, мало простого желания, чтобы становиться одним. Вся наша судьба должна быть выстелена подобно чистой материи на ложе. Иначе... иначе... будет получаться меньше, хуже, проще, а на это нам поздно соглашаться.
— Ты ведь знаешь, Ланин, мы соединимся...
— ...еще множество раз, Малабарка. И каждый раз будет...
— ...высоким, выше неба над парусом, и...
— ...и прекрасным, как летнее утро. Я знаю, Малабарка. В другое время и в другом месте...
— ...у нас будет все то, чему и названия-то нет.
Мы встали и обняли друг друга напоследок. До другого места и другого времени. Надо было идти, вались оно все в бездну.
...Мы перешли вброд маленький проливчик. Он отделял остров, на который мы попали, от другого. А тот, второй, вроде должен быть поближе к материку... Точно, мы обошли половину островка по прибрежному песку и увидели то ли очень старую дамбу, то ли мель, вылезающую наверх при отливах. Всего в полполета стрелы длиной, не более того. А там, за ней, — широкая полоса песка, холмы, лес... Таких крупных островов тут нет. Это я твердо помню. Значит, не остров.
Солнце еще не взошло. Свет и тени, камни и вода — все было серым. Мы молча шли по холодному песку, а кое-где шагали по щиколотку в воде. Ржавая птичка вилась над нами. Летучая падаль.
Наконец мы добрались до берега.
— Ланин, посмотри на землю. Ничего особенного не замечаешь?
— Ты ведь не забыл, что я могу бывать у тебя в голове? Это земля Империи. Я очень хорошо чувствую: ты никогда не любил ее. Мы и десятка шагов не сделали во владениях имперцев, а у тебя уже испортилось настроение.
Моя земля — вода. Как ей это объяснить?
Земля — всегда хуже, чем вода. Все равно где. Земля, она... зыбкая. Как студень в медузах. Нет в ней надежности. Да что за чума! И на земле с делами как-то управлялся. Не в том дело. Одна судьба ушла от нас. Сгорела, будто обноски в костре. Надо бы устроиться где-нибудь в укромном месте и пораскинуть мозгами, как и что теперь. С чего начинать жизнь двум никто?
— От одних мы ушли. Но, Аххаш, кто мы для других?
— Два вражьих лазутчика и дозор береговой стражи... Небо не видело больших друзей! Тут ведь, если я ничего не путаю, существует именно береговая стража? Я ведь, сам понимаешь, и об этом только читала...
— Существует. Как ей не быть? Старые знакомые...
Она замолчала, раздумывая над новой задачкой. В последнее время мы слишком много бегаем, плаваем, деремся и слишком мало думаем. Нас мотало не хуже кучи дерьма на волне. Да, Аххаш, мы выживали. А теперь пора жить, хотя бы и заново.
Мы брели по песчаной полосе, с одной стороны — море, с другой — круча. Впереди берег делал резкий поворот, образуя мыс. За ним, наверное, залив... На мысу виднелись домики, а к ним тянулась едва заметная тропа, извилистая, как веревка, брошенная на палубу без смысла и порядка. Удачная тропа. Подарок для тех, кому хочется свернуть себе башку без посторонней помощи.