"Золотое ухо" военной разведки
Шрифт:
Без отца жилось тяжело. Спасибо тетке, маминой сестре. Она жила в Минске, и каждое лето Петя Шмырев проводил там. Тетка кормила, обувала, одевала его, словом, поддерживала материально.
А когда Петр подрос и закончил школу, мама уговаривала пойти в военно-медицинскую академию, но он решил по-своему. И вот теперь воентехник Шмырев ехал к маме.
Вера Алексеевна встретила его со слезами радости, а он, обняв мать, деловито открыл вещмешок, вытащил оттуда московские подарки: консервы, тушенку, сгущенку, печенье, и главное – хлеб. Он помнит, как смотрела его мама на обычную
... В разведотделе фронта, который располагался невдалеке от Исаакиевского собора, на Красной улице, его встретил подполковник Иван Миронов. Он получил это звание недавно, которое, собственно, и было введено после финской компании. В петлицах у Ивана Мироновича красовались три шпалы. Должность – помощник начальника разведотдела фронта по радиоразведке и специальной радиосвязи.
После беседы с Мироновым воентехник получил предписание в 623-й отдельный радиодивизион особого назначения. Дивизион располагался на Звенигородской улице, дом 5.
Петр Шмырев был назначен, пожалуй, на одну из самых ответственных и сложных должностей в дивизионе – помощником командира по технической и хозяйственной части. Однако техническая часть его вовсе не пугала, а вот хозяйственная... Откровенно говоря, в свои неполные 22 года хозяйственными вопросами воентехник Шмырев никогда не занимался, в академии этому тоже не учили. Помог ему Николай Иванович Лебедев, начальник продслужбы дивизиона. По возрасту он годился Петру в отцы, призван был с гражданки, где до войны руководил крупнейшим гастрономом в Ленинграде. По сути, он и взвалил на себя все дивизионное хозяйство, а Шмырев занимался техникой.
«Знаете, – сказал как-то в разговоре Петр Спиридонович, – в войну нам очень помогал, а точнее, спасал Ленинград».
Поначалу я не понял, что имел в виду Шмырев, переспросил: «В каком смысле спасал?» «Да в прямом, – ответил он. – Представьте, у нас на обычных сержантских должностях в войну служили опытные радиоинженеры из научно-исследовательских институтов, с заводов. Умнейшие люди, инженеры от Бога, они могли блоху подковать. Только в радиотехнике, конечно... Так что интеллект Ленинграда крепко помогал его обороне».
Дивизион – хозяйство не малое, как людское, так и техническое. Личного состава около 200 человек. Из них – 25 офицеров. Состоял он из радиоцентра, который вел перехват передач противника; радиопеленгаторных пунктов, вынесенных на периферию и осуществляющих засечки для определения местоположения работающих станций фашистов. По координатам станции соответственно определялись данные штаба немцев. Третьим составляющим в системе дивизиона был узел связи.
В дивизионе служили не только инженеры экстра-класса, но и столь же опытные, знающие переводчики. Петр Спиридонович до сих пор помнит их по именам: например, Ольга Николаевна Климова, владевшая добрым десятком иностранных языков, Марта Алексеевна Ахменайнен, в совершенстве знавшая финский язык.
А однажды к ним в дивизион прямо из военкомата привезли изможденного, голодного, еле живого парня. Фамилия его Колодников. Родители
В дивизион его взяли, откормили, и он стал прекрасно работать. Перед зимним наступлением 1944 года командование дивизиона создало радиопеленгаторный пункт. Но чтобы работать в ультракоротковолновом диапазоне, надо иметь прямую видимость на противника, и потому для Колодникова устроили площадку на самой высокой сосне, закрыли ее плащ-палатками. Там он располагался, следил за передачами противника.
Как-то Шмырев, приехав в дивизию, которая действовала на Стрельненском направлении, решил посмотреть на работу Колодникова. Дали ему провожатого, чтобы на переднем крае не заплутал, прошли они лесом, к сосне, где и был устроен радиопеленгаторный пункт. А там висит указатель, поднятый вверх, на котором написано: «Хозяйство Колодникова». Вот так, целое хозяйство.
Вообще обстановка на Ленинградском фронте была такова, что любой выезд на пеленгаторный пункт превращался в своего рода небольшую спецоперацию. Когда кольцо блокады окончательно сжалось, пришлось на Ораниенбаумский плацдарм перебросить два пеленгаторных пункта. Лед на Финском заливе уже подтаял, но другого выхода не было.
Чтобы проехать на пункт в Лисьем Носу, на КПП машину тормозили и заставляли побелить. После этого ставили в командировочном удостоверении штамп: «Въезд в военно-морскую крепость Кронштадт разрешен». И только после этого машина выезжала на лед. Регулировщик спрашивал у водителя: «Ну что, солдат, быстро ездить умеешь?» «Умею». «Тогда гони». И солдат гнал по ледяной дороге, обозначенной слева и справа вешками. Повезет – проскочишь. Не повезет – значит, геройски погиб за Родину. Воентехнику Петру Шмыреву везло.
... После прорыва блокады Ленинграда и взятия Выборга обстановка на фронте резко изменилась. 472-й радиодивизион ушел под Нарву, в Прибалтику. Там он отличился в боях и был удостоен ордена Красного Знамени, а в 623-й дивизион, в котором продолжал служить Шмырев, остался в Выборге.
Финляндия вышла из войны, немцев погнали на Запад, и после напряженных фронтовых будней установилось непривычное затишье. Шмыреву даже показалось, что о них забыли. Однако он ошибался. Вскоре пришла телеграмма из Москвы: начштаба дивизиона Лопакову и помпотеху Шмыреву прибыть в столицу.
Приказ есть приказ. Прибыли. И узнали: полковник Миронов (тот самый, который встречал их в разведотделе в 1941 году) формирует 1-ю отдельную радиобригаду. Дивизионы этой бригады располагались на разных фронтах. Лопакова назначили на 1-й Белорусский фронт, а Шмырева – на 2-й Украинский, в 97-й дивизион этой бригады.
Свой дивизион Петр Спиридонович догнал уже в Бухаресте. Румыния вышла из войны. Запомнились плакаты, развешанные на улицах румынских городов. Заголовок гласил: «Члены Антигитлеровской коалиции». И в центре плаката крупные портреты короля Михая и его мамы, а под ними небольшие фото остальных членов коалиции – Сталина, Черчилля, Рузвельта.