Золотой архипелаг
Шрифт:
У Ирины дрогнули губы. Она резко встала, выдернула из-под носа мужа пустую тарелку с разводами горчицы и понесла ее к раковине. «Если такая нервная, самой подлечиться надо», — подумал Турецкий, но вслух не произнес: ему стало жаль жену. Даже если то, что он на ее счет думает, — правда, не стоит ее обижать. В конце концов, у всех у нас, современных людей, нервишки пошаливают. Недаром психологи распространились, как тараканы на грязной кухне…
— Ты просто не видишь во мне человека, — склонясь над раковиной, констатировала Ирина Генриховна. — Ты видишь во мне исключительно женщину. А по-твоему, высшее, на что способна женщина — это плетение макраме.
— Да нет же, Ириша, — примирительно буркнул Александр Борисович, — ты не так меня поняла. Но сама посуди, как это
— Я так и предполагала, — Ирина трагически воздела к потолку свежевымытую тарелку, с которой стекала вода. — Ты избегаешь серьезных разговоров. Ты защищаешься от анализа своих проблем чем угодно — работой, усталостью, голодом… Но в следующий раз я заговорю с тобой об этом, когда не будешь голодным и усталым, и ты скажешь: «А зачем переливать из пустого в порожнее, если все хорошо?» Получается, что ты просто не хочешь со мной разговаривать на эту тему.
— Как же не хочу, еще как хочу! Кстати, давно собирался тебя как специалиста спросить: в чем разница между неврозом и психозом? Сколько раз натыкался на эти понятия, но почему-то так и не уяснил.
— Меняешь тему? Зубы заговариваешь?
— Ничего подобного. Честно, хочу разобраться.
— Ну… — Ирина помедлила — обретала спокойствие, становясь на твердую почву психиатрии. — Невротик, в сугубо медицинском смысле, нормален. Он полон страхов, которые нарушают его взаимодействие с окружающим миром, но при этом он ориентирован в месте, времени и собственной личности. Ну, выражаясь обычным языком, невротик, в отличие от больного с психозом, не считает себя Наполеоном и не воображает, что вместо больницы он находится на чужой планете, куда его доставили зеленые человечки на летающей тарелке. Если человек видит зеленых человечков, чертиков и тому подобное — это уже галлюцинации.
— А галлюцинации, как я догадываюсь, это совсем хана?
— Да, Саша. К сожалению, галлюцинации — это ничего хорошего.
АЛЕКСАНДР ТУРЕЦКИЙ. ОТКРОВЕНИЕ
— Докладывать о преступных фирмах, Сан Борисыч? — с весельем на грани фамильярности спросили чуть ли не в один голос Володя Поремский и Рюрик Елагин. В их неуместной, на посторонний взгляд, веселости не присутствовало ни грамма цинизма: Поремский и Елагин радовались не тому, что в нашем дорогом отечестве существуют преступные фирмы, занимающиеся скупкой земли, а тому, что изобличить и остановить этих ушлых умников поможет прокурорская проверка.
— Докладывайте, дети мои, докладывайте, — пригласил Александр Борисович с благосклонной улыбкой. С тех пор как Ирина увлеклась психологией, в домашней обстановке он себя чувствовал, как под свистом пуль на войне, зато работа представляла собой приятную отдушину. — Сколько их там у нас — преступных фирм?
— Фирм немало, преступления типичные, — отчеканил Поремский. — Но особо выдающиеся на этом фоне тоже имеются. У нас же, вы помните, организована группа по проверке заявлений граждан о скупке земельных паев по заниженной цене у крестьян, обанкротившихся сельхозпредприятий Московского региона. А регион, как известно, включает не только Москву и Московскую область. А еще и Тверскую, Белгородскую, Тульскую, Курскую, Рязанскую, Калужскую и другие области России…
— Помню, Володя. Знаю. Так и что же?
— А то, что во всех перечисленных областях засветилась крупная такая фирмища «Русский земельный фонд». Возглавляет ее, — Поремский заглянул в бумажку, — Акулов Андрей Васильевич. На «Русский земельный фонд» заявлений особенно много. Коллеги из облпрокуратур утверждают, что было еще больше, и постоянно подаются новые. Но, что интересно, забирают их тоже часто.
— Это стоит взять на карандаш. Почему забирают? Боятся?
— Акулов Андрей Васильевич, — перехватив инициативу у Поремского, предложил Елагин свой вариант ответа на вопрос, — человек, прямо скажем, небедный. В состоянии заплатить истцу еще до суда, чтобы снял претензии. А если не получается, в состоянии заплатить киллеру, после чего никаких претензий уже не возникает. Так, по крайней мере, поговаривают. Правда, доказательств нет…
— А откуда деньги у этого «небедного человека»?
— Это было бы и нам очень интересно знать. Акулов возник, как шишка на ровном месте. Из бедной семьи. В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году судим за воровство: вытащил кошелек в магазине у покупателя. За отличное поведение быстро освободился… Ну, это все, Сан Борисыч, дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. Мы не знаем, откуда у него в начале девяностых взялись деньги и фирма. Зато нам точно известно, откуда у него такие деньжищи теперь.
— Ну и откуда?
— Тысячекратная прибыль от торговли землями в Московском регионе.
— Какая-какая?
— Вы не ослышались, Сан Борисыч, — Володя Поремский слегка паясничал, но то, о чем он говорил, было исполнено страшной серьезности. — Прибыль в этом бизнесе превышает вложенные средства в тысячу раз. А вы думаете, из-за чего так все на ушах стоят по поводу земель в Центральном регионе?
Турецкий задумался. В наши дни никакой иной легальный бизнес в России не приносит своим хозяевам прибыль, в тысячу раз превышающую вложенные в этот бизнес первоначальные денежные средства. Да и в мире, пожалуй, такого нигде нет. А вот нынешний российский бизнес, связанный с захватом и покупкой за бесценок земель, оказывается, приносит прибыль в 1000 раз больше первоначально вложенных денежных средств! Этот на первый взгляд легальный бизнес сравним только с нелегальным, преступным бизнесом: с торговлей наркотиками и оружием, с коррупцией в таможенной сфере, с проституцией и прочими организованными преступлениями.
Итак, как выясняется, подмосковная земля рожает новых олигархов?!
— «Подмосковье-агро» — тоже не слабая фирмочка. — Турецкий прислушался к Володиным рассуждениям. — Сейчас у нее столкновение с «Русским земельным фондом». Не знаю, правда, в чем корень проблемы…
— Выясни, Володя. Непременно выясни.
МАРГАРИТА ГАНИЧЕВА. СНОВА ВЗГЛЯД В ЮНОСТЬ
Воспоминания госпожи Ганичевой властно влекли ее в несчастную и такую счастливую молодость, полную деловых начинаний и любви, никак не совмещавшихся между собой…
На протяжении совместной жизни с Андреем Рите приходилось раздваиваться. Весь день она проявляла завидные чудеса активности, работая во имя благополучия будущей фирмы. В этом Андрей ей не препятствовал, потому что он уходил по своим важным делам, о которых не распространялся, в семь часов утра (к этому времени Рита успевала приготовить завтрак и привести в порядок кухню, чтобы ее любимый позавтракал в приятной обстановке, способствующей отделению желудочного сока, на чистой белой скатерти, пользуясь салфетками). День, как уже было сказано, находился целиком в распоряжении Маргариты. Зато часам к восьми вечера ей приходилось подсобраться: не только забросить все дела, связанные с частным предприятием, даже требовавшие немедленного разрешения, но и привести себя в совершенно другой вид. Внешний и внутренний. Из деловой женщины ей предстояло превратиться в универсальную домохозяйку и идеальную женщину, с точки зрения любого мужчины. Ту, которая служанка на кухне, королева в гостиной и шлюха в постели. Из этих трех ролей, которые пришлось спешно осваивать, Рите больше всего подходила та, что в постели: здесь ей даже не приходилось ничего менять, надо было просто следовать за своими чувствами, и если Андрей учил ее каким-то новым приемам удовлетворения чувств, ничего сложного в этом не было. Осваиваться на кухне оказалось труднее: Ритина мать была отличной кулинаркой, никого в семье не подпускавшей к плите, вследствие чего потолком кулинарных умений Риты оказалась пресловутая яичница. Но и здесь, обложившись рецептами и справочниками, удалось как-то выкрутиться. А самой сложной частью оказалось научиться прислуживать Андрею и его гостям, вместе с которыми он частенько заваливался домой. И главное здесь было в том, каковы эти Андреевы гости…