Золотой дождь
Шрифт:
Я перевожу дыхание и подхожу к своему столу. Под ним в небольшой картонной коробке у меня припасены кое-какие папки и документы. Я для вида копаюсь в коробке, затем внезапно выпрямляюсь во весь рост (в руках моих ничего нет) и обращаюсь к свидетелю:
– Будьте любезны, возьмите, пожалуйста, свой экземпляр руководства и найдите раздел "Ю".
Я тут же перевожу взгляд на Джека Андерхолла, юрисконсульта «Прекрасного дара жизни», который сидит за спиной Драммонда. Он зажмуривается, затем, понурившись, облокачивается на колени и начинает разглядывать
Драммонд ничего не понимает.
– Прошу прощения? – визгливо переспрашивает Лафкин.
На глазах у всех я достаю из коробки копию руководства, которую получил от Купера Джексона, и кладу на стол. Взгляды всех присутствующих прикованы к фолианту в темно-зеленом переплете. Я мельком посматриваю на Киплера – он упивается каждым мгновением разворачивающегося представления.
– Прошу вас, мистер Лафкин – раздел "Ю". Откройте руководство и найдите его. Я хочу с вами кое-что обсудить.
Лафкин ошалело берет руководство и начинает его листать. В эту минуту он готов, наверное, продать своих детей дьяволу, лишь бы свершилось чудо, и злополучный раздел "Ю" материализовался из воздуха.
Чудо не свершается.
– Здесь нет раздела "Ю", – уныло и почти нечленораздельно бормочет он.
– Извините, – нарочито громко говорю я. – Я не расслышал, что вы сказали?
– Дело в том, что здесь, м-мм, нет раздела "Ю". – Лафкин совершенно уничтожен. Он убит, раздавлен, но не из-за пропажи раздела "Ю", а из-за того, что попался с поличным. Время от времени он кидает ошалелые взгляды на Драммонда и Андерхолла, словно они способны спасти его. Например, выкрикнут: «Прошу тайм-аут!»
Лео Ф. Драммонд даже не представляет, какую свинью подложили ему его дражайшие клиенты. Сфабриковали руководство, не соизволив известить собственного адвоката. Он шепчется с Морхаусом. Что происходит, черт побери?
Торжественной поступью я приближаюсь к свидетелю со своим экземпляром руководства. Выглядит он точь-в-точь, как и копия, лежащая перед Лафкином. На титульном листе та же дата выпуска: «1 января 1991 года». Оба экземпляра полностью идентичны, за исключением лишь того, что в одном из них раздел "Ю" содержится, а в другом – нет.
– Вы узнаете это, мистер Лафкин? – спрашиваю я, передавая ему джексоновский вариант руководства и забирая свой.
– Да, – еле слышно отвечает он.
– И что это?
– Копия руководства для наших сотрудников
– А в ней раздел "Ю" есть?
Лафкин шелестит страницами, затем кивает.
– Что вы сказали, мистер Лафкин? – вопрошаю я, прикладывая ладонь к уху. – Стенографистка не в состоянии зафиксировать движения вашей головы.
– Да, есть, – отвечает он.
– Спасибо. А теперь скажите, вы лично удалили раздел "Ю" из моего экземпляра руководства или распорядились, чтобы это сделал кто-то другой?
Лафкин осторожно кладет фолиант на поручни, огораживающие свидетельскую кафедру, затем медленно скрещивает руки на груди. Он смотрит прямо в пол, в какую-то точку между
– Отвечайте на вопрос! – рявкает со своего возвышения Киплер.
– Я не знаю, кто это сделал, – пищит Лафкин.
– Но вы признаете, что в «Прекрасном даре жизни» утаили часть документов.
– Ничего я не признаю, – лопочет бедолага. – Я уверен, что это какое-то недоразумение.
– Недоразумение? Прошу вас, мистер Лафкин, соберитесь с мыслями. Скажите, верно ли, что кто-то из вашей компании преднамеренно удалил раздел "Ю" из предназначавшейся для меня копии руководства?
– Не знаю. Это, м-мм, словом, это как-то само собой случилось. Всякое бывает, знаете ли.
Я, не преследуя какую-либо определенную цель, возвращаюсь к своему столу. Пусть ещё чуть-чуть помучается, да и присяжные окончательно проникнутся к нему отвращением. Лафкин понуро пялится на пол; он выглядит как побитый пес, сломленный и разбитый – все бы, наверное, отдал, чтобы оказаться где-нибудь в другом месте.
Я уверенной поступью приближаюсь к столу защиты и вручаю Драммонду копию раздела "Ю". Лучезарно улыбаюсь своему главному оппоненту, а затем ещё раз, отдельно – Морхаусу. После чего подхожу к судейскому насесту и передаю ещё один экземпляр – Киплеру. Я не спешу – присяжные, затаив дыхание, следят за каждым моим движением.
– Итак, мистер Лафкин, давайте продолжим разговор про этот загадочный раздел "Ю". Нужно объяснить присяжным, что это такое. Взгляните, пожалуйста, на свой экземпляр.
Лафкин послушно раскрывает руководство, переворачивает страницы.
– Данное издание вступило в силу 1 января 1991 года. Верно?
– Да.
– Вы сами его составляли?
– Нет. – Ну, разумеется – не он.
– Хорошо. Тогда – кто?
Еще одна подозрительно долгая пауза – Лафкин придумывает, что бы соврать.
– Я точно не знаю, – говорит он.
– Вы точно не знаете? А мне казалось, вы всего несколько минут назад свидетельствовали под присягой, что сами несете всю полноту ответственности за все, что связано с заявлениями.
Лафкин снова глазеет на пол, надеясь, должно быть, что я тем временем сгину.
– Хорошо, – великодушно уступаю я. – Давайте тогда пропустим первый и второй параграфы, а вот третий параграф зачитайте вслух.
Третий параграф инструктирует служащих в течение трех дней отвечать отказом на любое поданное заявление. Без исключений. На любое! В четвертом параграфе делается послабление, позволяющее в дальнейшем рассматривать часть заявлений, и даются инструкции о том, как правильно составить ответ, В случае, если уровень претензий заявителя невысок, то страховку можно и выплатить. В пятом параграфе инспектору предписывается отсылать все заявления об оплате страховой суммы, превышающей пять тысяч долларов, в отдел страховых полисов, а страхователю направлять письмо с отказом на основании необходимости последующего рассмотрения в отделе полисов.