Золотой дождь
Шрифт:
– Где это будет?
– Здесь, в Мемфисе.
– Есть надежда, что дело не дойдет до суда?
– Призрачная.
Киплер изучает собственное расписание.
– А что вы скажете насчет следующей субботы?
– Прекрасно, – снова вставляю я. И вновь никто меня не слышит.
– Субботы? – переспрашивает Драммонд.
– Да, двадцать девятого.
Драммонд смотрит на Т. Пирса; ясно, что теперь настал черед того изворачиваться. Т. Пирс медленно встает, бережно держит перед собой ежедневник, словно тот сделан из чистого золота, и произносит:
– Прошу прощения, ваша честь, но я уезжаю на весь уик-энд.
– Куда?
– На свадьбу.
– Вашу?
– Нет, моей
Со стратегической точки зрения, им, разумеется, выгодно тянуть время до самой кончины Донни Рэя – тогда присяжные не увидят иссохшее лицо бедолаги и не услышат его исстрадавшийся голос. Очевидно также, что на всю пятерку этих стряпчих отводов наберется предостаточно, чтобы тянуть резину до тех пор, пока даже я не откину копыта от старости.
И судья Киплер прекрасно это понимает; он их насквозь видит.
– Взятие свидетельских показаний назначается на субботу, двадцать девятого, – заключает он. – Прошу прощения, если кому-то из представителей защиты это не удобно, но Бог свидетель – вас, господа, тут предостаточно. Отсутствие одного или двоих не повлияет на исход дела. – Он закрывает записную книжку, облокачивается на стол и, глядя с ухмылкой на команду «Прекрасного дара жизни», добавляет: – Еще вопросы есть?
Ухмылка его выглядит безжалостной, хотя сам судья человек вовсе не жестокий. Да, конечно, одернул он их раз пять-шесть, но вполне по делу. На мой взгляд, он безукоризнен. И я прекрасно понимаю: настанет день, когда в этом зале во время очередного предварительного слушания или внесения ходатайства и мне достанется на орехи.
Драммонд стоит во весь рост, глядя на разложенные бумаги и пожимая плечами. Я чую, что его так и подмывает высказать нечто вроде: «Благодарю покорно, судья». Или: «Может, лучше сразу присудить истцу миллион долларов?» Но, как обычно, профессионализм одерживает верх.
– Нет, ваша честь, у нас все, – говорит он таким тоном, словно Киплер из кожи вон лез, помогая ему.
– А у вас, мистер Бейлор? – обращается ко мне его честь.
– Нет, сэр, – отвечаю я с улыбкой. На сегодня с меня хватит. В первой же серьезной схватке на судебном ристалище я разнес противника в пух и прах, и искушать судьбу не намерен. Хватит и того, что мы со стариной Тайроном всыпали этим ребятам по первое число.
– Очень хорошо, – говорит он, негромко стуча молоточком. – В слушании дела объявляется перерыв. И, мистер Морхаус, не забудьте позвонить мне насчет того дела, рассмотрение которого вы ускорили.
Т. Пирс болезненно морщится.
Глава 28
Первый месяц работы бок о бок с Деком принес неутешительные результаты. Совокупный наш гонорар за это время составил тысячу двести долларов: четыреста нам достались от Джимми Монка, магазинного воришки, за которого Дек бился в городском суде, двести – за защиту водителя, управлявшего машиной под хмельком (мне до сих пор непонятно, каким образом Деку удалось его выгородить), и ещё пятьсот – за дело по неуплате жалованья рабочим, которое Дек умыкнул из конторы Брюзера в тот день, когда мы дали деру. И ещё сотню заработал я за составление завещательного распоряжения для пожилой супружеской пары, завернувшей к нам по ошибке. Муж с женой покупали какую-то рухлядь в антикварной лавке «Тайные сокровища», на выходе по чистой случайности толкнули не ту дверь и – оказались в нашей конторе, где я сладко позевывал за столом. Мы разговорились, слово за слово, и вот кончилось все тем, что я напечатал пару завещаний прямо в присутствии этой милой четы. Заплатили мне наличными, которые я должным образом сдал Деку, нашему счетоводу. Дек тут же отстегнул мне причитающийся гонорар.
Мы отдали полтысячи долларов за аренду, ещё четыреста заплатили за канцелярские принадлежности и визитки, около пятисот пятидесяти – за установку всякой офисной аппаратуры, восемьсот – за монтаж и первый месяц эксплуатации телефонной системы, триста – в качестве первого взноса за столы и прочую обстановку, предоставленную нам владельцем помещения, двести долларов мы потратили на взносы в адвокатскую ассоциацию, ещё триста ушли на разные мелкие расходы, семьсот пятьдесят мы выложили за аппарат факсимильной связи, четыреста – за установку и первый месяц использования дешевенького компьютера, и наконец ещё полсотни – за рекламу в местном ресторанном справочнике.
Всего мы истратили четыре тысячи двести пятьдесят долларов, правда, по счастью, расходы эти большей частью были закупочные и дополнительных затрат не требовали. У Дека все буквально до цента просчитано. По его прикидкам, через месяц после раскачки наш ежемесячный доход должен составлять тысячу девятьсот долларов. Пока же Дек строит хорошую мину при дурной игре и делает вид, что дела наши идут как по маслу.
Только слепой не заметит его рвения. Дек не вылезает из конторы. Он разведен, детишками не занимается, да и живет вдали от родного города. Не представляю, чтобы он мог тратить время на вечеринки. Об одном лишь развлечении он как-то вскользь обмолвился – казино в Миссисипи.
Обычно Дек появляется на работе на час позже меня и, уединяясь в своем кабинете, все утро висит на телефоне, названия невесть кому. Впрочем, я не сомневаюсь, что он либо выискивает новых клиентов, либо проверяет сообщения о несчастных случаях, либо просто кого-то консультирует. Каждое утро Дек спрашивает, не нужно ли мне что-нибудь напечатать. Мало того, что по части обращения с пишущей машинкой Дек даст мне сто очков вперед, так он ещё и буквально горит желанием отпечатать для меня любые письма и документы. И вообще усердия у Дека хоть отбавляй – он отвечает на все телефонные звонки, готовит кофе, подметает пол, размножает документы на копировальном аппарате. Он напрочь лишен честолюбия и готов угождать мне во всем.
Сдавать экзамен на звание адвоката Дек больше не намерен. Стоило мне как-то раз завести об этом разговор, и он поспешил сменить тему.
Ближе к полудню Дек обычно назначает встречи и вскоре исчезает по каким-то делам. Есть у него свои места – суды по делам о несостоятельности или муниципальный суд, – где он выискивает людей, которые нуждаются в адвокатах. Мы это не обсуждаем. А по ночам Дек обходит больницы.
В считанные дни мы навели в нашей небольшой конторе порядок и распределили обязанности. Деку хотелось бы, чтобы я проводил больше времени, прочесывая бесчисленные дворцы правосудия в поисках клиентов. И я нутром чую: Деку кажется, что мне бы следовало быть понахрапистее. Мои доводы о профессиональной этике и такте его утомляют. Мир нас окружает жестокий и враждебный, и в нем рыщут полчища алчных адвокатов, которые знают толк в игре по правилам рыцарей плаща и кинжала. Ждущий у моря погоды рискует попросту околеть от голода. Шансы на то, что стоящее дельце подвернется само собой, равны нулю.
С другой стороны, я Деку необходим. У меня есть лицензия, дающая право на практику. Деньги мы делим поровну, но вклад в общее дело у нас не одинаковый. Дек прекрасно понимает, что из нас двоих им можно пожертвовать скорее, поэтому и не чурается самой грязной работы. Он охотно гоняется за автомобилями скорой помощи, слоняется по судебным закоулкам и устраивает засады в травматологических пунктах – наша договоренность, согласно которой все заработанное нами делится пополам, вполне его устраивает. Лучших условий ему нигде не предложат.