Золотой дождик
Шрифт:
Он грубо пропихнулся в туалет рядом.
– Очередь тут. Очередь! – и добавил что-то на своём диалекте.
Я не успел сказать, что его не видел, как он уже щёлкнул замком. Выбросил бумажку. Все справляются, и я справлюсь. Но я не справился и через месяц решил покончить со всем этим.
Как раз через месяц к нам занесло нового зама. Крашеная диваха показывала непаханое поле его угодий. Он кивал и строил планы. Мы чё-то все торчали в центре кабинета, пили чай. Он старался держаться, прошелся, осмотрел цветной принтер.
– Уютненько у вас тут.
Мы кивнули. Он поддался к столу.
– А это чьё место?
– Моё, – сказал я.
Он ещё раз его осмотрел, потом меня. Дело было в том, что мой стол грелся у самого окна, и когда
Своё теперешнее рабочее место я просто обожал. Так бывает, когда подгоняешь под себя что-то лет 10 машину, компьютер, жену, собаку, друзей. Когда я только пришёл, меня устроили за чужой стол и чужое кресло.
– Пока тут.
Логично, что в первый день как бы осваиваешься и всё такое, знакомишься с людьми, бла-бла-бла. Потом первое задание, регистрация документов и по нисходящей до бесконечности. Казалось, с первого дня я начну входить в процесс, хотелось ринуться в бой, но без всей утвари, куда там ринешься. Ждать ждать ждать. Помимо рабочего места, самого конченного из ста, мне подбирали самый конченый монитор и сдували пыль с самого конченного и раздроченного системщика на складе, а может и во всём районе. Я думал, что начну с нуля, но пришлось начинать немного пораньше, где-то с минус пятидесяти трёх. Тогда, мне было невдомёк, что дорога от -53 до 0 и есть самая главная, самая важная, в моей, да и наверно любой другой жизнедеятельности. Но тогда, сидя на чужом кресле, я не понимал этого. Казалось нужно приложить все силы, чтобы как можно скорее перескочить минусы, всё это, и броситься в бой на всех парусах энтузиазма и удачно складывающихся обстоятельств.
Сперва я получил стол, потом стул без колёсиков. Это считается как низший уровень, новобранец, расходник, как ручка без чернил. Первые недели пока ходил по кабинетам, разносил документы, брал методички, я заметил, что оказывается, есть кресла шикарные, с подлокотниками, высокие. У кого-то столы с подставкой для монитора, а у кого-то мониторов было два. Оказалось, что таких всего двое. Элита управления. С ними хотелось затусить, но сперва нужно было получить компьютер, а потом подключить его, что, как выяснилось, не было связанными друг с другом действиями.
– А можно мне подставку под э-э монитор?
– Подставок нет.
– А они как-то приходят, да? Я просто не знаю, – спрашивал я у нашего административщика.
– Освободится у кого-нибудь – попросишь. Подожди-ка, я же ещё комп не поставил. Куда ты собрался с подставкой?
– Да-да, я просто думал может есть сразу. Вот и решил спросить, но я же не знаю как тут всё. Просто, чтобы монитор был на уровне глаз.
– Ха, размечтался. Нет. Подставки нет. освободится, попросишь у кого-нибудь, привыкай. Всё, давай, мне надо тут, это…работать.
Сколько прошло всего, Господи. Не спроста люди говорят так вдохновенно об уходе с ненавистной работы. За эти годы я чётко осознал много важного. Так уж вышло, что это выпало после тридцати, на этот ебучий кризис среднего возраста. Мне кажется, что термин «кризис среднего возраста» придумали работодатели, которые не хотели бы отпускать свой скот с пастбищ, чтобы те не дёргали их жён за длинные юбки. Ты такой:
БЛЯДЬ, ДА Я НЕНАВИЖУ ЭТО МЕСТО!
А они такие.
ДА У ТЕБЯ КРИЗИС СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА.
НЕТ, ЖИЗНЬ ОДНА, ВСЁ ПИЗДЁЖЬ, ТАМ НИЧЕГО НЕТ! Я НЕ В ЭТУ СТОРОНУ СОБИРАЛСЯ ИДТИ.
ДА У ТЕБЯ КРИЗИС СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА.
Я СЕЙЧАС РАЗЪЕБУ ТВОЮ МАЛЕНЬКУЮ рожу БЕЙСБОЛЬНОЙ БИТОЙ, БРАТАНЧ’К…
НУ ПОНЯТНО.
Хорошо, что человечество выходит за рамки нормальных языков, вешает ярлыки, так оно заявляет о себе Космосу. Но сегодня, на моём столе красовался здоровенный монитор. Диагональ была чуть меньше тридцати дюймов, что по здешним меркам считается просто
– Это что-о-о?
– Данино легендарное кресло, вот что.
– Бляяяяя.
Он откинулся, воссоединился со взбитой тысячи раз подушечкой.
– Ну что за жук! – засмеялся он
Он предложил обменяться. Я послал его. Потом он предложил деньги. Я отказался. Он удвоил.
– Нет.
– Да ты прикалываешься!
– Ни за какие коврижки, чувак.
Поразительно, как всё ходит по кругу. Он работал года два-три, он уже всё понимал. Так что теперь нужно было держать хвост пистолетом, и когда я уходил в отпуск, и он очень вежливо, по-дружески, просил меня, чтобы оно перекочевало на эти три недели к нему, я отказывался, потому что тоже был в курсах что к чему. Оно неспроста было старушкой: все новые кресла блестели пафосом и лаком, иногда деревом, и могли стоить невероятных денег. Но даже им было не сравниться с этой штуковиной. Набивка с годами стала мягкой и не косилась, словно сама знала, что и куда надо делать. Господи, да это Джобс с его 3G в 2006-ом, ну или в каком там году он всех окончательно натянул. Когда-то оно принадлежало одному заму, а когда он свалил-свалил, кресло досталось моему соседу. Я точно так же завалился на него случайно, и понял, что оно прекрасно.
– Касарь, – сказа ему я.
– Нет
– Серьёзно? Косарь, блядь. Косарь за НЕТВОЮ собственность, которая станет НЕМОЕЙ.
– Именно так, братан.
Прошёл месяц или неделя, и я стал у него за спиной. Я гладил обивку. Ему нравилось, и он делал вид, что очень занят.
– Две, – сказал я.
– Что?
– Два косаря.
– Ха-ха.
– Чё ты такой упёртый?! У меня тоже, знаешь ли, кресло не кусок дерьма. Возьми его.
– Вот и сиди на своём некускедерьма, а моё не трогай. Понял?
Всё здесь было куском дерьма и особенно кресла. Но шайба торчала у его команды. Он набивал цену констатацией факта. Я был готов отдать и 4 тысячи, но этот урод был хитёр и подл. Он бы всё равно его не отдал, он бы ждал, пока я предложу ещё больше. Но ниже названной мной суммы, разговор уже и начинать бы тогда не следовало. Так что я не стал пороть горячку, и пришлось сесть на свою хуйню. Мы с этим парнем не ладили и ладили одновременно, как Джим и Дуайт, я был Дуайтом, потому что Дуайт самый классный. Несколько раз были на грани пизделовки, особенно я. Но один из важнейших, самых главных, самых изощрённых законов офиса – правило замкнутого пространства. Ссориться с коллегой, с которым хоть как-то притёрлись, всё равно, что стрелять себе в жопу. Тут уж точно, каждый последующий хуже предыдущего. И мы терпели, как два брата, связанных верёвкой, терпели друг друга, иногда это было даже неплохо. Он уволится на 2–3 года раньше меня, пошёл в строительную компанию охранником, ой, простите, помощником заместителя начальника охраны. Но пока он был здесь, я решил ждать. Он знал как это кресло идеально. От мягкой обивки у него стала раскалываться поясница, настолько это дерьмо раскумаривало. И он взял себе обычный стул без колёсиков. Думаете он продал кресло мне? Хуй там! Он поставил его у себя за спиной и сидел на нём после плотного обеда прикрыв глаза и мечтая о пляже с тёплым солнцем и беспоследственном ангеле лет восемнадцати.