Золотой капкан
Шрифт:
Чумбоки не было, всего скорей, он встал рано и ушел по своим делам. Красюк крепко спал, разметавшись на шубах, постланных вместо постели на чисто вымытый пол.
Сашу Ивакина он нашел сидящим на крыльце. Присел рядом.
– По-моему, Плонский прилетел, - сказал Ивакин.
– Вертолет сел на площадке за комбинатом.
– Так быстро?
– Значит, торопится.
– Куда ему торопиться?
– Вот и я думаю - куда?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Подумай сам. Это же зампрокурора, его, хоть все
– Так ведь и золота немало. К тому же он сам сподобил меня сопровождать Красюка. На вахту приезжал.
– Это тоже странно. Не его это дело. Если только не личное его...
– Я и сам думал...
– С другой стороны - что ему это золото? Говорят, все окрестные леса и земли скоро будут его собственностью.
– Это как?
– удивился Сизов.
– Покупает.
– Откуда у него такие деньги?
– Какие деньги? Сейчас все, бывшее ничейным, продают за бесценок. Своим, конечно. А кто у нас в районе и свой, как не Плонский.
– Все равно нужна куча денег.
– Подкинут. Может, Плонский - подставное лицо какого-нибудь иностранца. Но для нас это ничего не меняет. Будем вкалывать на новоявленных капиталистов, искать для них новые месторождения касситерита.
– О том, у Долгого озера, ты, случаем, не доложил?
– Не знаю кому и докладывать.
– А золотой ручей?
– На нем мы сами попробуем разжиться. Мы же вчера с тобой обо всем договорились.
– Ну, жизнь настала!
– Она, такая, давно уж настала. Только мы никак к ней не привыкнем.
– А я там, в заключении, об этом беспределе и вовсе забыл.
Ивакин грустно усмехнулся.
– Говорят, в тюрьмах - беспредел. А он тут, на воле.
– Дожили!
– Да, брат, дожили!..
Они повздыхали. В точности так же, как миллионы других работяг в стране, ошалевшей от перемен, не укладывающихся в наивные представления людей о жизни.
Из дома выглянула Татьяна, воскликнула радостно:
– Вот вы где! А ну быстро умываться и за стол.
Сизов вскочил, улыбаясь во весь рот. Его всегда удивляла и восхищала способность Сашиной жены обо всем говорить с подкупающей интонацией восторга в голосе.
Второй рукомойник летом всегда висел во дворе. Они молча, по очереди поплескались под ним и так же, ни слова не говоря, пошли в дом.
Красюк вышел навстречу взлохмаченный, настороженный.
– Что, Иваныч?
– спросил он.
– Чего делать-то будем?
– Я попросил милиционера позвонить в прокуратуру. Должен кто-то приехать.
– Ты что, сказал менту, что у нас двадцать кило золота?!
– Юра, зачем кому-то знать об этом раньше времени?
Красюк промолчал.
– Иди умывайся. И приходи завтракать.
– Я еще покурю.
– А мы пошли.
Но и за столом Сизов
– Не нравится мне это, - сказал Ивакин, не притрагиваясь к еде.
– Что не нравится?
– спросил Сизов, хотя понимал о чем речь.
– Почему Плонский так торопится? Давай-ка спрячем куда-нибудь это золото.
– Зачем?
– На всякий случай. Нам ведь надо, чтобы была комиссия, понятые, акт соответствующий, как полагается. А Плонский, я чую, приедет и просто заберет мешок. Иди потом доказывай, что в нем было.
– Не отдам. Пусть вместе со мной забирает.
– Давай-ка мы лучше в куклы поиграем.
– В какие куклы?
– Если получится как я говорю, отдадим ему другой мешок, в который положим камни, тот же касситерит.
– Разберется же.
– Пока будет разбираться, мы тоже разберемся, увидим, чего он хочет. Давай приготовим сверток, подходящий по весу, положим его в вещмешок и затянем лямки так, чтобы не развязать сразу.
Они перекладывали вещи, присев в углу, когда вошел Красюк.
– Чего вы?!
– спросил с вызовом, застыв на пороге.
– Не паникуй, - сказал Сизов.
– Лучше погляди во дворе, куда бы спрятать золото.
– Спрятать?
– обрадовался Красюк.
– Значит, сдавать его не будем?
Сказал он это с придыханием, с затаенной радостью. Всю дорогу, пока шли через тайгу, его разрывали сомнения: с одной стороны, Иваныч прав, золото надо сдать, а с другой - каким же идиотом надо быть, чтобы так вот запросто отдать богатство неизвестно кому?..
– Я знаю место, - сказал Ивакин.
Он уложил драгоценные свертки в вещмешок, поднял его обеими руками и понес во двор. Сизов и Красюк пошли за ним как привязанные. Обогнув дом, Ивакин подошел к стоявшей под стоком большой железной бочке, полной дождевой воды, медленно опустил в нее мешок и разжал руки. Наклонился над бочкой, всматриваясь, что там видно, на дне, взял пригоршню земли, замутил воду, снова всмотрелся и засмеялся довольный.
– Ну вот, теперь пускай поищет.
Спрятав золото, они, все трое, ощутили явное облегчение, и разговор за столом был уже легкий, непринужденный. Даже воспоминания о лесном пожаре, в котором они чуть не погибли, получались не трагичными, а, скорее, забавными.
Подъехавшая к дому машина остановилась с резким скрипом тормозов. Но вместо зампрокурора в комнату вошел Грысин в помятой, но все же официальной милицейской форме.
Ивакин встал, подвинул гостю стул.
– В другой раз, - как и вчера, отказался Грысин. И повернулся к Сизову.
– Я за тобой. Прокурор велел доставить тебя к нему. Вместе с тем, что ты принес из тайги. Что там?
– заинтересованно спросил он.
– Плонский разве не сказал?
– Он скажет, как же! Начальник. А теперь еще и хозяин.