Золотой песок времени (сборник)
Шрифт:
В то время Николай, его сестры — Соня и Наталья, а также милая Машенька и кривоногий гусар составили другой кружок. В нем беспрерывно раздавались взрывы хохота, причем царил среди молодежи бравый полковник — в сущности, ненамного их старше. Павел Иванович снова с удовольствием отметил, что его юная супруга не выказывает ни смущения, ни волнения, находясь рядом с предметом своей девичьей страсти. Да, она поглядывала на Николая и смеялась его шуткам, но гораздо большее внимание уделяла гусару Л-скому. Вдруг заметив, что граф сидит в одиночестве, Машенька совершила то, что наполнило его душу тихой радостью. Она подбежала к нему и, низко склонившись над ухом, прошептала: «А ты знаешь, я ведь люблю тебя, мой Пашенька…»
И эти сладкие слова, обращенные к нему, стали последними, которые слышал
Произошло всеобщее замешательство, которое сменилось судорожным движением всех присутствующих. К лежавшему на полу графу бросилась Машенька. Она рухнула на колени и приподняла голову супруга, обхватив ее руками. «Пашенька! Пашенька!» — шептала она, однако старый адмирал оставался без чувств. Лишь хрип доносился из его горла, а на губах запузырилась пена.
— Пустите, Марья Николаевна. — Лагранж решительно отстранил графиню и сам склонился над умирающим. Судорога прошла по телу графа. Голова его со стуком ударилась о пол. Пена на губах выступила еще обильней, сменилась рвотой — а через секунду Павел Иванович перестал дышать.
— Он умер, господа, — молвил учитель, распрямляясь.
Крик «Не-ет!» раздался в гостиной. То кричала Машенька. Она снова пала перед супругом на колени, обливаясь слезами.
В дверях показалась перепуганная дворня. Общество в волнении и растерянности сгрудилось поодаль распростертого на полу тела графа и плачущей рядом с ним графини.
И тут Лагранж тихо проговорил — по-французски, чтобы не поняли слуги:
— Знаете, что, господа? Граф — отравлен.
ПРОШЛО ТРИ МЕСЯЦА. 21 МАРТА 1840 ГОДА.
Из письма Пьера Лагранжа,
домашнего учителя
семьи К-ных, своему другу и коллеге в Москву
(писано по-французски):
…невзирая на то, что все ryajenye , присутствовавшие в тот момент в гостиной, не сомневались, что бедный граф стал жертвой отравления, нами решено было сохранить сей факт в тайне, дабы не бросать тень на почтенные семейства, представители коих оказались замешаны в столь отвратительные обстоятельства. Домашний врач К-ных, ничтожный пьяница, констатировал смерть О-ского от апоплексического удара. Разумеется, никакого вскрытия и исследования мертвого тела не проводилось. Старый адмирал был отпет в домовой церкви и похоронен на Никольском кладбище. Прекрасная юная вдова соблюла на тризне все правила приличия: была бледна и непрерывно плакала. Ее сердечный друг гусар Николя, обоюдная страсть которого с графиней ни для кого не являлась тайной, благоразумно держался от нее на приличном расстоянии и лишь изредка бросал на свою Мари пламенные взоры.
Вскоре огласили завещание графа. Как и следовало ожидать, все огромное состояние Павел О-ский оставлял своей супруге. В одночасье вдова становилась одной из богатейших женщин Русской империи! Воистину! Одно мановение руки! Потребовалось лишь взять с полки склянку с ядом и влить его в бокал бедной жертве, доверчивому мужу, — и она обеспечила всю свою будущность! Миг — и графиня стала свободной и богатой — а следственно, счастливой.
Ты спросишь меня: отчего я уверен, что коварной преступницей явилась именно Мари, а не кто-то иной, находившийся в тот вечер в зале? Я много размышлял о сем предмете — и теперь уверен в своем выводе. Мне помогли две великие науки, логика и психология, а также истории интриг и отравлений, начиная с древних Афин и семейства Борджиа, и методы знаменитого нашего сыщика мсье Видока, и книга мсье Офила «Яды и общая токсикология». Все это поспособствовало найти разгадку преступления, невольным свидетелем которого я оказался.
Мне (и последующее завещание сие доказало) было очевидно, что единственным человеком, кому выгодна смерть старого графа, является его супруга. У нее имелся мотив — наследство и устранение старика-мужа.
Кроме того, напомню тебе, что на протяжении многих лет я являлся учителем Мари. Должен сказать, что меня всегда восхищала изощренность и изворотливость ее ума, даже в девичьем возрасте острого, как бритва. Ей хорошо давались естественные науки. Она увлекалась изучением природы и даже, как мне живо припомнилось после злодейского преступления, горячо интересовалась у меня всевозможными ядами и способами их воздействий.
Но зачем, спросишь ты меня, убийца пошла на преступление не в тишине усадьбы, наедине со своим несчастным супругом, а, напротив, во время нечаянного праздника, когда гостями их дома стали мы пятеро? Полагаю, именно в том и заключался ее дьявольский план. Смерть в тишине всегда вызывает подозрения. Когда свидетелем кончины человека — пусть старого, но физически крепкого — является одна лишь жена да, быть может, ее родные сестры, кривотолков не избежать. А тут гибель произошла, как говорят русские, na miru, pri vsem chestnom narode . Только благодаря своей наблюдательности и учености один я заметил расширившиеся зрачки умиравшего графа, судороги в его мышцах, обратил внимание на пену и рвотные массы, шедшие из его горла… Иначе русские, невысоко образованные, особенно в естественнонаучном смысле, и не заподозрили бы отравления. Баре солидарно, убеждая друг дружку, заключили бы, что гибель графа произошла от самых естественных причин.
Кроме того, Мари, пошедшая на преступление в присутствии стольких свидетелей, имела, полагаю, одновременно и другую цель. Ведь если бы обстоятельства сложились для нее несчастливо и началось-таки расследование об отравлении мужа — что, конечно, маловероятно в столь дикой стране! — она сумела бы приписать собственное злодейство кому-то из нас — тех, кто делил с покойным графом его последнюю трапезу. Помимо того, у графини-убийцы нашлись бы и заступники, и благоприятные для нее свидетели. Елена и Ольга, присутствовавшие в зале, — ее родные сестры. Конечно, они, если бы потребовалось, дали бы обеляющие злодейку показания. В часы карнавала Мари, надо полагать, не без умысла, успела очаровать полковника Л-ского. Вряд ли он, дамский угодник, также не встал бы на защиту столь очаровательной особы. Соня и Наташа К-ны — подруги Мари с детства. А Николя… Что ж, Николя — ее возлюбленный, не смевший жениться на бесприданнице лишь по причине ее ничтожного материального состояния. Теперь же, после столь счастливого (для него) устранения старого графа, он единым махом получит и его жену, и его деньги! Естественно, если бы подозрение вдруг пало на возлюбленную Николая, он, как настоящий шевалье, не просто защищал бы даму сердца. Он мог быть настолько благороден, что взял бы преступление на себя… Сей вариант, полагаю, также держала в уме преступница…
Ты спросишь меня: а почему я не допускаю, что убийство мог совершить Николай? Ведь ему, при условии будущей женитьбы на Мари, тоже выгодна смерть графа… Однако за время, пока Николай был моим учеником, я сумел составить о нем полное впечатление. Юный князь К-н бесхитростен. Он настоящий офицер — прямой и честный. Думаю, его привела бы в ужас одна лишь мысль о коварном преступлении. Кроме того, Николай пробыл в полку более трех лет. В усадьбе несчастного графа он (как, впрочем, и я) ранее никогда не бывал. А ведь для убийства требовалось заранее прознать, где хранятся яды, и раздобыть ключи от шкапа, в котором они помещались… Нет, Николя решительно не убийца…
Кто ж еще мог бы претендовать на сию роль? Смехотворно записывать в убийцы пугливых, словно овцы, сестер-бесприданниц Елену и Ольгу. Слишком уж они трепетали пред графом, своим благодетелем. Кроме того, его смерть была им невыгодна: ведь Павел Иванович собирался составить их счастье — вывезти в Москву, выдать замуж и даже обещал пусть небольшое, но приданое.
Может быть, отравительницей стала одна из сестер К-ных? Сложно поверить… Ни у Сони, ни у Натали не имелось ни малейшей причины ненавидеть О-ского, ни малейшей заинтересованности в его гибели.