Золотой пленник
Шрифт:
– Не видел, наш герцог не велит торговать людьми.
– Ах, ну да – ты же из Гудбурга. Ну в общем… это зависит от того, к какому попадешь хозяину. Бывает, что рабы живут не хуже вольных, а бывает, что и месяца не вытягивают.
– Да ты что? – ужаснулся Питер.
– Именно поэтому главное – приглянуться хозяину.
– А что для этого нужно делать?
– Хорошо выполнять положенную работу.
– Но я ничего не умею делать – у дяди было много слуг!
– Значит, будешь учиться… Только ты не думай сейчас об этом, голову
– Такое бывает? – Глаза Питера засветились надеждой.
– Люди рассказывают, значит, бывает. Придет на торги какой-нибудь блаженный богач, купит десяток невольников да и даст им вольную, чтобы поминали его добрым словом.
– Эх, хорошо бы…
Питер надолго замолчал.
– Брешет он тебе, а ты уши развесил, – вмешался угрюмый Биркамп. – Рядом с Датцуном море, значит, все попадем на галеры.
– Будет тебе про галеры-то! – раздался сзади недовольный голос. – Накаркаешь еще, тупая башка.
– Чего ты сказал? – обернулся Биркамп.
– А то и сказал – тебе хочется на галеры, ну так и поезжай, а другим, может, пожить еще охота.
– Эй вы, перестань орать, знаешь! – крикнул охранник. Свистнула плеть, и на голову Биркампа обрушился удар. Тот взвыл и, поскольку не мог ответить конвоиру, бросился на собрата по несчастью – суховатого пожилого наемника из Индзора. Несмотря на разницу в весе, завязалась драка, конвоиры заработали плетьми, полосуя всех подряд, пленники расступились, и на земле остались только молотящие друг друга соперники.
– Если сейчас же не подниметесь, лично отрежу вам головы… – прозвучал властный голос Теллира. Драчуны вскочили и испуганно уставились на хозяина.
Питер осторожно скосил глаза и увидел красивого, невиданной светлой масти коня, сапоги с золотой вышивкой и острые шпоры – так близко Теллир к нему еще не подъезжал.
– Еще подобное затеете, зарежу!
Сказав это, Теллир развернул коня и поехал по дороге.
– Вперед, гуирские свиньи!
– Вперед, шакал-собака, знаешь! – заорали конвоиры, подгоняя пленников.
15
Дорога до Датцуна заняла еще трое суток, и последние из них оказались самыми трудными, поскольку идти пришлось через Савойскую пустыню. Вокруг были только известковые скалы и белая глина, дорога вилась между провалами в потрескавшейся земляной корке, здесь не росли даже колючки, сопутствовавшие пленникам последнее время.
Не летали птицы, не ползали змеи и даже муравьи, а накануне у солоноватого ручья их предупредили, что воды не будет целые сутки. Пришлось напиваться впрок. Там же, у ручья, дали по две пригоршни сероватой муки. Питер был голоден и хотел быстро проглотить ее с водой, но Эрик остановил его.
– Так нельзя, – сказал он.
– А как надо? – Питер уже знал, что советами Эрика пренебрегать не следует.
– Для начала нужно собрать сухой травы.
И, отдав на сохранение Питеру завернутую в лопух порцию муки, Эрик быстро собрал пучок сухой осоки. Потом размочил ее в воде и принялся измельчать руками. Еще раз перетерев с водой, разделил траву на две части и одну передал Питеру.
– Разведи свою муку водой, чтобы получилось тесто, а потом все это смешай с травой.
– И что потом?
– Потом это можно съесть.
Питер сделал как велел Эрик и принялся поедать порцию. Еды стало больше, он почувствовал, что наполнил живот.
– Ну и зачем нужно было все перемешивать? Чтобы наесться?
– И это тоже, но сырая мука – тяжелая еда, в дороге может неправильно в брюхе лечь, станет разливать желчь, икота замучает.
– Ты так много знаешь, Эрик. Откуда это?
– Из жизни, мне пришлось через многое пройти, прежде чем я стал наниматься в охранники.
– А кем ты был раньше?
– Наемничал.
– Воевал за деньги?
– Да.
– А кем был до этого?
– Вором.
– Вором? – удивился Питер. – Ты таскал из карманов кошельки?
– Нет, у нас была шайка, и мы грабили тех, кто выезжал из города, подстерегая их в полумиле от крепостной стены. Мне тогда было столько же лет, сколько тебе.
– Почему же ты пошел в воры? Что на это сказали твои родители?
Эрик грустно улыбнулся.
– Мать я не помню, а отец всегда пил, опускаясь все ниже. Была старшая сестра, но, уехав на заработки, так и не вернулась. Либо совсем сгинула, либо тянет где-то невольничью лямку.
– А что было потом?
– Потом на нас сделали засаду люди тамошнего барона, связали и вывезли в лес, где всех, кроме меня, повесили. Мне дали шанс, поскольку я оказались самым молодым, сказали – вот тебе полчаса, а потом мы с собаками идем по следу, сумеешь оторваться – будешь жить, не сумеешь – повесим рядом с дружками.
– И как же ты?
– Там был большой пруд, я забрался в самую тину и укрылся среди зарослей камыша. Там и просидел три дня, пока меня искали. Когда охотники пытались прочесывать заросли, погружался под воду и дышал через камышинку.
– А чем же ты питался?
– Чаканом.
– Теперь понятно, откуда ты так здорово умеешь его чистить.
– Да уж, наловчился.
– А скажи, Эрик, тебя секли?
– О, много раз!
– А где же?
– На военной службе. Там наказывают за всякую провинность, бичами, розгами, плетью.
– И все это ты испытал на себе?
– Пришлось, приятель. Но и ты неплохо начал.
– Да уж. – Питер пошевелил плечами, и ободранная спина отозвалась жгучей болью.
Питер вспоминал этот разговор, когда они уже плелись по Савойской пустыне. Конвоиры то и дело прикладывались к бурдюкам с водой и обильно потели, давали слизнуть влагу с ладони лошадям, иногда смачивая им головы между ушей, а изнывающим от жажды и жары невольникам оставалось только терпеть.