Золотой пленник
Шрифт:
Фон Крисп и сержант переглянулись. После подвига лейтенанта, когда ему удалось попасть в карсамата, он стал выглядеть значительно бодрее, но иногда его заносило.
Колонна вышла на дорогу, когда еще не разошелся туман. Так и шагали по его волнам оборванные невольники, словно какое-то призрачное войско.
Едва показалось солнце, впереди возникла заминка. Капитан съехал на обочину и из седла стал разговаривать с какой-то женщиной. Мимо как раз проходила Первая рота.
– Сержант Уэйт,
– Истинная правда! – по-старушечьи запричитала просительница. – Воды взять неоткуда, скоро колодец совсем пропадет. Это близко, вон из-за холма крыша торчит – это и есть мой дом.
– Только быстро, понятно? Пока не разошлись, идти будем медленно – пусть догоняют.
– Слушаюсь, господин капитан, сэр!
Фон Крисп дал коню шпоры и поскакал в голову колонны, а сержант окинул Первую роту быстрым взглядом – кого отправить, чтобы не жалко было, ежели пропадет. Гудьир – тот пусть, его не жалко.
– Ты, Питер Фонтен, давай иди с сержантом! И смотрите, отстанете – карсаматы вам головы отрежут!
Питер отозвался на это неожиданное задание с неохотой, в то время как Гудьир вмиг преобразился. Он давно был трезвым, и от этого его то морозило, то бросало в пот.
Они пошли в сторону от дороги, туда, где возле холма из-за деревьев виднелась крыша. Оставалось удивляться, почему карсаматы оставили это жилище в покое.
– Шевели, шевели ногами, старая! – подгонял просительницу Гудьир.
В ответ женщина пробурчала что-то, не оборачиваясь, но пошла быстрее, переваливаясь так, словно каждый шаг давался ей с трудом.
Питер беспокойно озирался, не хотел бы он тут задерживаться, рискуя встретиться с карсаматами. У Гудьира имелся меч, однако Питер не сомневался, что даже с ним сержант был беспомощен.
Скоро женщина перестала хромать и пошла ровнее, затем скинула дерюжку, в которую куталась, и понесла ее на руке. Питер невольно отметил, что в темном платье она имеет очень красивые формы, пышные бедра и тонкую талию. Словно уловив его мысли, женщина обернулась и бросила на невольника жаркий взгляд.
«Она не такая старая, как показалось вначале», – подумал он.
– Вот распутница! – воскликнул Гудьир, когда они уже подходили с старому покосившемуся забору. – Вино-то есть в доме?
Он толкнул калитку, и та повалилась. Все трое вошли в заросший травой двор, по виду совсем заброшенный.
– Ну так есть вино или нет?
– А это как стараться будешь, служивый! – Женщина повернулась к Гудьиру с Питером и засмеялась красивым переливчатым смехом, потом распустила заколотые в пучок волосы – черные, как крыло ворона. Питер невольно залюбовался ею и улыбнулся, он понял, что эта красотка намеренно обманывала
– В колодце, я так понимаю, никакой козы нет?
– Вам и другая работа найдется. – Хозяйка дома стала игриво приподнимать подол платья.
– Не будет вина – не будет никакой другой работы, блудница! Давай поднеси мне, тогда получишь эту вонючку на полчаса! – Гудьир больно ткнул Питера в грудь.
– Хорошо, иди в дом, прямо на столе жбан с тыквенной брагой.
– А не врешь, стерва?
– Тебе попробуй соври, вон ты какой строгий.
– Ну ладно, блудница. – Гудьир покосился на мутноватое окошко дома и судорожно сглотнул. – Бери эту вонючку.
Он толкнул Питера в спину и побежал к дому. В нетерпении вышиб дверь, протопал по старым доскам и на мгновение затих, потом счастливо засмеялся, найдя заветный жбан.
– Ну идем, миленький, идем. – Женщина смотрела Питеру прямо в глаза и, пятясь в раскрытые ворота сарая, увлекала свою жертву за собой.
– Мэм, не надо… – проблеял Питер, хотя понимал, что ничего изменить уже нельзя. Из дома донеслось бессвязное бормотание Гудьира.
В сарае было старое сено, изрядно смятое.
– Меня Ирмой зовут, а тебя? – спросила женщина, укладывая Питера на спину.
– Питер, мэм.
– Сколько тебе лет, Питер? – Ее руки скользнули по его телу.
– Не надо, мэм, я не умею! – сделал он отчаянную попытку вырваться.
– А тут и уметь нечего, – властно произнесла она, не отводя от лица Питера гипнотического взгляда, затем быстро и умело его оседлала. Двинулась раз, другой и прошептала: – Молоденький, такой молоденький… – Потом сняла через голову платье. – Я красивая, Питер?
– Д-да, мэм, – задыхаясь, ответил он.
– Я тебе нравлюсь? – Она мурлыкала словно кошка, ритмично двигаясь и не давая Питеру отвести глаз.
– Да, мэм, очень.
Вскоре все закончилось, Ирма слезла с Питера и легла рядом, прижав его голову к своей большой груди.
Он лежал опустошенный и счастливый. Война, на которую он спешил, колонна – все это было бесконечно далеко, Питер блаженно улыбался.
Снова загоготал в доме Гудьир, потом что-то прокричал и стал говорить тише.
– С кем это он?
– Не обращай внимания, он плохой человек, черный, его руки по локоть в крови.
– Я знаю…
– Забудь о нем, он скоро умрет.
– Умрет? – Питер приподнялся. – А ты откуда знаешь?
– Иногда гадаю, иногда ворожу, а иногда выхожу на дорогу к солдатам.
– Но это же… аморально?
– Я так живу.
Питер вздохнул.
– Значит, Гудьир не жилец?
– Не жилец, – подтвердила Ирма.
– А что меня ждет – рассказать можешь?
– Конечно, могу.