Золотой шут
Шрифт:
– Ты говорил, что я могу называть тебя «Любимый», если ты не хочешь, чтобы звучало имя «Шут». – Я глубоко вздохнул. – Любимый, я скучал без тебя.
Он поднял руку и прикрыл ладонью рот, но тут же сделал вид, что потирает подбородок, задумавшись о чем-то. Я не знал, какое выражение он скрывал от меня. Когда он убрал руку, я увидел, что на его лице появилась
– Боюсь, это вызовет в замке множество сплетен.
У меня не нашлось ответа, поэтому я промолчал. Он обращался ко мне насмешливым голосом Шута. И хотя я испытал облегчение, меня мучил вопрос – а вдруг он заговорил так, чтобы утешить меня? Решил ли показать свою истинную сущность или только то, что я хотел увидеть?
– Ладно, – вздохнул он. – Пожалуй, если ты хочешь, я останусь Шутом. Так тому и быть, Фитц. Для тебя я буду Шутом. – Он посмотрел в огонь и негромко рассмеялся. – Наверное, все пришло в равновесие. Что бы с нами ни случилось, я всегда буду иметь возможность вспомнить твои слова. – Он посмотрел на меня и серьезно кивнул, словно я вернул ему нечто очень ценное.
Мне хотелось о многом с ним поговорить. Обсудить миссию принца и обменяться мнениями об Уэбе, спросить, почему он так много играет и что означают его непомерные расходы. Но мне вдруг показалось, что на сегодня разговоров хватит. Он прав, все пришло в равновесие. Чаши наших весов застыли; я не хотел рисковать и неосторожным словом нарушить хрупкий баланс. Я кивнул и встал. Подойдя к двери, я сказал:
– Тогда спокойной тебе ночи, Шут. – Открыв дверь, я вышел в коридор.
– Спокойной ночи, Любимый, – ответил он, не вставая с кресла.
Я осторожно закрыл за собой дверь.
Эпилог
Рука, прежде легко справлявшаяся с мечом и топором, теперь ноет после вечера, проведенного с пером. Когда я вытираю его кончик, мне часто становится интересно, сколько же ведер чернил я потратил за свою жизнь? Сколько слов написал на бумаге, пытаясь запечатлеть правду?
Я не верил Шуту, когда он говорил, что время есть великий круг и мы обречены повторять то, что сделано раньше. Но чем старше я становлюсь, тем чаще соглашаюсь с ним. Тогда я думал, что он говорит об одном огромном круге, в который мы все заключены. Теперь мне кажется, что каждый из нас рождается в собственном круге. Как жеребенок, привязанный к шесту, который трусит по кругу, мы движемся по собственной колее, предопределенной кем-то. Мы спешим, замедляем ход или останавливаемся по команде, а потом вновь пускаемся в путь. И всякий раз думаем, что наш круг меняется.
Много лет назад воспитание моего отца было поручено Чейду, сводному брату моего деда. В свою очередь, мой отец передал меня своему ближайшему помощнику. Когда я стал отцом, то решил, что те же руки сумеют воспитать мою дочь, не подвергая ее опасностям. А сам сделал своим сыном Неда. Принц Дьютифул, мой сын, но и сын Верити, узнал от меня то, что должен был поведать ему настоящий отец.
Всякий круг дает начало своему кругу. И каждый кажется новым, но истина состоит в том, что это не так. Просто начинаются очередные попытки исправить старые ошибки, восстановить нарушенную справедливость, выполнить обязанности, которыми мы пренебрегали. И в каждом цикле мы можем исправить прежние ошибки, но, как мне кажется, постоянно делаем новые. Но есть ли у нас выход? Повторять прежние ошибки? Быть может, следует найти в себе мужество встать на лучший путь и рискнуть совершить новые?