Золотой шут
Шрифт:
– Понятно. Ну, значит, нам придется проводить тщательное исследование. Изучая свитки о Скилле, мы расшифруем значение каждой руны и выясним, где раньше открывались «врата». Таким образом, постепенно мы установим, какими из них можно пользоваться безопасно. Кто знает, а вдруг мы сумеем восстановить остальные… И тогда мы овладеем возможностями древних мастеров Скилла.
– Чейд, я совсем не уверен, что колонны созданы мастерами Скилла. Не исключено, что некоторые из них ими пользовались, но всякий раз, когда я проходил сквозь них, процесс сопровождался почти полной потерей ориентировки и ощущением… –
– Элдерлинги? – предположил Чейд.
– Не знаю, – ответил я.
Я вспомнил наш разговор, глядя на разложенные на столе свитки и запертые сундуки с манускриптами, посвященными Скиллу. Быть может, там меня ждут ответы на многие вопросы.
Я выбрал три свитка, которые выглядели поновее. Пожалуй, начну с тех, что написаны на языках, которыми я владею лучше всего. Среди них не оказалось ни одного, составленного Солисити, и это меня удивило. Наш последний мастер Скилла должна была оставить после себя какие-то записи. Всегда считалось, что у человека, достигшего статуса мастера, есть о чем рассказать будущим поколениям.
Но если после Солисити и остались какие-то свитки, здесь их не было. Выбранные мной три манускрипта принадлежали перу некоего Трикни и являлись переводами трудов мастера Скилла по имени Оклиф, выполненными по просьбе мастера Скилла Барли. Мне никогда не приходилось слышать ни об одном из них. Захватив их с собой, я покинул башню через потайной ход, начинавшийся за каминной полкой.
Я решил оставить свитки в башне Чейда, понимая, что им не место в спальне Тома Баджерлока. Но, проходя по тайным коридорам замка, остановился возле глазка, из которого смог заглянуть в покои Сивила Брезинги. Там никого не оказалось. Чейд сказал мне, что Сивил собирался отправиться на прогулку с принцем, его невестой и другими придворными. Хорошо. Пожалуй, стоит воспользоваться моментом и быстро осмотреть его комнаты, хотя я и не рассчитывал обнаружить ничего интересного.
Так и вышло – я нашел лишь одежду и обычные вещи, какие есть у каждого молодого человека. По вечерам Сивил либо отсутствовал, либо коротал время в одиночестве, часто играл на маленькой свирели – получалось у него не лучшим образом – или курил трубку, глядя в окно. Шпионить за ним было невыносимо скучно.
Я уже подходил к тайным покоям Чейда, но, прежде чем задействовать скрытый механизм, остановился, чтобы послушать и заглянуть внутрь. Из комнаты доносилось негромкое бормотание и стук поленьев об пол. Я решил было оставить свитки в коридоре и вернуться за ними позднее, но вдруг страшно рассердился – не слишком ли часто я откладываю дела на потом или рассчитываю на Чейда. Никто не станет делать этого за меня. Я сделал несколько медленных вдохов и выдохов, заставив себя успокоиться и сосредоточиться. Потом осторожно опустил стены.
Пожалуйста, не пугайся. Я вхожу в комнату.
Но это не помогло. Стоило мне шагнуть в комнату, как на меня обрушилась волна ненависти.
Не смотри на меня, песья вонючка! Не делай мне
Однако я уже поднял стены и приготовился отразить атаку.
– Прекрати, Олух. Ты ведь знаешь, что на меня твои штучки не действуют, к тому же я не собираюсь тебя обижать. Почему ты меня боишься? – Я положил свитки на рабочий стол.
Олух встал мне навстречу. У его ног лежала куча дров. Часть он успел сложить в стоящий перед камином ящик. Он прищурил свои сонные глаза.
– Не боюсь. Просто ты мне не нравишься.
У него оказался странный голос, Олух не шепелявил, но слова получались какими-то незаконченными, как у маленького ребенка. Он стоял и смотрел на меня, высунув кончик языка. И все же я решил, что он не ребенок и я не должен разговаривать с ним, словно он неразумный мальчишка.
– В самом деле? Я всегда стараюсь сначала узнать человека, а уж потом решаю, нравится он мне или нет. У тебя нет причин плохо ко мне относиться.
Олух мрачно смотрел на меня и хмурил брови. Потом обвел рукой комнату.
– Много причин. Из-за тебя больше работы. Вода для ванны. Приносить пищу, убирать тарелки. Больше работы, чем для одного старика.
– Да, тут ты прав. – После коротких колебаний я спросил: – А как мне с тобой расплатиться?
– Расплатиться? – Он подозрительно посмотрел на меня.
Я очень осторожно опустил стены, пытаясь понять, что Олух чувствует. Не стоило трудиться. Ответ был очевиден. Всю жизнь над ним смеялись. Или дразнили. Он не сомневался, что сейчас будет то же самое.
– Я мог бы дать тебе денег за работу.
– Денег?
– Монеты. – Я поднял кошелек и позвенел монетками, которые там еще остались.
– НЕТ. Нет монеты. Я не хочу монеты. Он бил Олуха, брал монеты. Бил Олуха, отбирал монеты. – Повторяя слова, он снова и снова показывал, как его били, ударяя большим кулаком по своему плечу.
– Кто?
Его глаза сузились, но он упрямо покачал головой.
– Кое-кто. Ты не знаешь. Я никому не сказал. Бил Олуха, отбирал монеты. – Он вновь взмахнул кулаком, вспоминая прежнюю обиду.
Его дыхание становилось более быстрым и прерывистым.
Я попытался отвлечь его.
– Олух, кто тебя обижал?
– Бил Олуха, брал монеты. – Он вновь замахал кулаком, из разинутого рта торчал язык.
Я быстро шагнул к нему и положил руки на плечи, рассчитывая успокоить и спокойно поговорить. Однако он громко закричал и отскочил в сторону.
ТЫ МЕНЯ НЕ ВИДИШЬ! НЕ ДЕЛАЙ МНЕ БОЛЬНО!
Я вздрогнул и отшатнулся.
– Олух, не делай больно мне! – ответил я. – Ты видишь, у тебя не всегда получается, верно? Некоторые люди не чувствуют, когда ты их толкаешь, правда? Есть другие способы их остановить.
Вот как. Некоторые слуги не ощущают его Скилла или только еще сильнее злятся. Любопытно. Мне казалось, что с его огромным даром Олух может навязать свою волю кому угодно. Нужно поговорить с Чейдом. Еще одна вещь, которую следует отложить на потом. От его атаки моя головная боль заметно усилилась. Сквозь красную пелену, застилающую мир, я с трудом проговорил:
– Я могу заставить их перестать, Олух. Я заставлю их перестать.
– Что? Что перестать? – подозрительно спросил он. – Перестать Олуха?