Золотой сокол
Шрифт:
— А вот бы нам их не дожидаться, самим первыми напасть, отхватить у них все волоки и Радегощ! Раз старого князя нету, а у нового с ними договора нету! — заметил Ранослав, сын Велеборова сотника, и подмигнул Зимобору. Он был знатного рода, неоднократно дававшего Смоленску воевод, и хорошо знал по опыту своей семьи, о чем говорит. — Старый-то князь ой хорошо тогда полочан приложил мордами в лужу, мне отец рассказывал! И дядька мой, Будислав Гориярич, чуть в самый Полотеск тогда со своей дружиной не ворвался, князь Столпомир едва-едва из-за моря успел войско привести! А не успел бы — теперь бы под нашей рукой все кривичи были!
— И хорошо, что ты, Зимобор, на их княжне тогда не женился! — подхватил Бровка.
— И были бы у нас все кривичские земли вместе, как Кривом завещано!
При этих словах все лица оживились. Объединение всех трех кривичских племен под единой рукой было мечтой,
10
О социальной или территориальной распространенности культа тех или иных славянских богов можно высказывать разные предположения, но ничего нельзя сказать наверняка. Есть мнения, что Перун — это «южный» и «княжеский» бог, а Велес, соответственно, «северный» и «крестьянский». Но поскольку социальные верхи и низы, север и юг, земля и небо, мужчины и женщины образуют мир в его единстве, то вполне вероятно, что и предметом поклонения была целостная картина мира, а не отдельно взятые части. Хотя весьма возможны какие-то региональные предпочтения, как в более позднее время существовали местные святые.
Тряхнув головой, Зимобор огляделся и вдруг изумился тому, что в мире ничего не изменилось. Так же бурлила свежая, еще не до конца распустившаяся зелень весны, дышал свежестью месяц ладич, по склонам пологих холмов в изобилии пестрели цветы. Улыбалось яркое небо, словно обещая вот-вот пролить на все живое потоки немыслимого счастья, мелкая прозрачная волна катилась по золотистому песку, ветер задувал ему волосы в лицо — а Зимобору все эти простые вещи казались неестественными. Отца больше нет, а он, Избрана, Буяр, все прочие по-прежнему живы, строят замыслы на будущее, спорят. Они как будто совсем забыли, какая беда погнала их домой раньше срока, хотя только об этой беде, по сути, и говорят.
Подойдя, Зимобор присел на край ковра возле Избраны. Она бросила на него короткий взгляд, но ничего не сказала. Зимобор сорвал травинку, пожевал ее и негромко заметил:
— Сестра, уняла бы ты вашего кабана. И отцу обидно, и нам мало чести. Вся дружина перессорится — чего хорошего?
— Как я буду его унимать — он ведь, кроме отца, никогда никого не слушал.
— То-то и плохо. Сама подумай, ты же умница. — Он придвинулся к сестре и зашептал: — Если Секача слишком близко к престолу подпустить, он, пожалуй, Буяра-то спихнет и сам залезет. Хочешь, чтобы Красовит княжий посох принял? [11]
11
Деревянный посох — древнейший символ княжеской власти. Есть мнение, что этот посох назывался кием и название Киев (не уникальное для славянских земель) происходит именно от этого слова и означает «стольный город», то есть город, где находится посох власти. Если так, то князь Кий становится явно вымышленной фигурой — трудновато представить царя, которого звали бы Скипетр. Хотя бы потому, что данный предмет и так при нем.
Избрана только фыркнула и бросила на Зимобора насмешливый взгляд:
— Ой, не знала я, что ты так боязлив, братец мой милый! Наверное, и по ночам под одеяло с головой прячешься? Куда Секачу с его кабаньим рылом на престол? Насмешил бы ты меня, кабы смеяться было можно. Сам же слышал — он князем Буяра хочет!
— Буяра он хочет, потому что не хочет в князья меня! А потом чего он захочет — ты знаешь?
— А что потом будет, потом и увидим! А сейчас он правду говорит! И все вече то же самое скажет. Кто твоя мать была? Все же знают, что твой дед был простой смерд, а уже когда тебя на коня посадили [12] , его ради этого родства в старосты выбрали. Ты не на меня обижайся, ты на отца обижайся теперь, что он тебе матери познатнее не дал! — быстро добавила Избрана, видя, как дрогнуло лицо Зимобора.
12
Обряд сажания мальчика на коня проводился в возрасте трех лет, и это был один из первых этапов его взросления.
— Князем буду я, а не мой дед! — резко ответил он и отбросил травинку. — Я — старший сын, и отец меня признавал своим наследником. Хотите спорить — не со мной будете спорить, а с ним! Готова, красавица? И о чем спорить? Что Буяр — дурак упрямый, каждая собака знает. А ты и не знаешь? Хочешь над собой такого князя иметь?
Избрана сжала губы, слушая, но теперь опять улыбнулась, немного загадочно, будто знала что-то такое, чего он не знал.
— Зачем же сразу — Буяра? — многозначительно произнесла она, когда Зимобор умолк.
— А кого же еще? Двое нас.
— Двое? — Избрана выразительно подняла свои тонкие брови.
— Да ну! — изумился Зимобор, сообразив, на что она намекает. — Ты? Да ну, брось! Тебе головку солнцем не напекло? А с березы не падала?
— А чем я хуже вас? — вызывающе спросила Избрана. — Я старше тебя и знатнее его. Ну что?
— Да не было же такого никогда! Со времен Тверда не правили кривичами женщины. И до Тверда тоже не правили. Мы постоянно воюем. Варяги, вятичи, радимичи, да мало ли каких еще леших дурным ветром принесет? Вон, хазары одни чего стоят! Да с какой стати сажать на престол молодую женщину, когда есть двое мужчин? Да нас везде засмеют!
— Все кривичские племена произошли от женщин, — ответила Избрана. — Не правили женщины, братец, так будут править. С давних времен так было: князь — на мирное время, а на военное — воевода.
— Да сам Тверд за что в князья был выбран? Забыла?
— Теперь не те времена, чтобы из железных застежек себе булаву ковать [13] и со Змеем один на один биться! Ты хорошо воевать умеешь — вот и будешь при мне воеводой. Хочешь? А когда нет войны, я не хуже тебя справлюсь. Даже и лучше, может быть.
13
В сказках есть упоминания о том, что для битвы со Змеем герой кует себе булаву из булавок, которые собирают для этого со всей земли. Видимо, это сюжет начала железного века, когда у славян было мало железа и из него делали еще не оружие (оно было бронзовое), а только нагрудные застежки. Но поскольку железное оружие гораздо эффективнее бронзового, три тысячи лет назад, вполне возможно, для особо важных военных операций племена собирали все имеющееся железо на оружие воинов. Это примерно то же, как если бы в наше время ради какого-то особо важного общественного дела со всего города собирали золотые обручальные кольца.
— Намекаешь, что я глупее тебя? — выговорил ошарашенный Зимобор. У него никак не укладывалось в голове, что женщина может хотя бы хотеть стать князем. Это примерно все равно что... хотеть стать из женщины мужчиной!
Он посмотрел в твердые, решительные, совсем сейчас не женские глаза сестры и вдруг подумал: а ведь и правда, глупее! Был бы он умный, так давным-давно бы понял, почему она не выходит замуж, зачем сидит в Смоленске, чего дожидается. Был бы умный, давным-давно оценил бы ее как противника и постарался избавиться. А ему, как ребенку, отец казался вечным, и даже в голову не приходил вопрос: а что будет после его смерти? Князь Велебор был разумным человеком — если бы Зимобор постарался открыть ему глаза на ту опасность будущих раздоров, которыми чревато пребывание Избраны в Смоленске, отец употребил бы родительскую власть и выдал ее замуж вторично — подальше отсюда! Была бы она сейчас женой Избыгнева черниговского или Добромира киевского, то через месяц только и узнала бы, что в Смоленске сменился князь. А теперь поздно.
В трех шагах позади Избраны прямо на земле сидело еще одно доказательство ее предусмотрительности — варяг Хедин, замкнутый мужчина лет сорока пяти. Семь лет назад Избрана привезла его с собой. Ходили слухи, будто свои же варяжские купцы на Оке хотели повесить его за какие-то неизвестные провинности, но Избрана выкупила его, и с тех пор он охранял ее, как пес, — днем ходил за ней, не отдаляясь более чем на три шага, а ночью спал за порогом ее горницы в сенях. За несколько лет он собрал себе хорошую дружину — небольшую, десятка на полтора человек, но все в ней были отличные воины, выученные и в самом расцвете сил, преданные своему вождю и княжне.