Золотой тюльпан. Книга 1

Лейкер Розалинда

— Я совсем не уверена, что Хендрик сделает так, как ты говоришь, — с сомнением в голосе заметила Анна. — Он любит наставлять дочерей, когда ему это нравится. Но Хендрик никогда не хотел себя чем-либо связывать и делать то, к чему он в данный момент совершенно не расположен. Если он официально объявит Алетту и Франческу своими ученицами, то должен будет заниматься с ними регулярно, а это может закончиться катастрофой. Ты же знаешь, что именно поэтому ни один из учеников у него не удержался. Жаль, что Хендрик не слишком-то хороший учитель. Должно быть, доставляет огромную радость смотреть на успехи своих учеников и видеть, как они постепенно становятся замечательными художниками.

— Да, Анна, ты совершенно права.

Анна вспомнила дикую вспышку ревности у Хендрика, когда один из его учеников имел неосторожность влюбиться в нее. Он выгнал ученика, а родители потребовали уплату неустоек по контракту. У Хендрика, как всегда, были трудности с деньгами. Четверо других учеников ушли по своей воле и заявили родителям, что Хендрик не проявляет ни малейшего интереса к их успехам или неудачам. Договор пришлось расторгнуть, а Хендрик получил репутацию никудышного учителя. Деньги за учеников, которые помогали другим художникам залатать дыры в семейном бюджете, Хендрику так и не удалось заработать.

— И все же я тебе настоятельно советую заключить договор об обучении дочерей. Нельзя допустить, чтобы их юные годы пролетели впустую.

Анна понимала всю мудрость совета Рембрандта, но она слишком хорошо знала мужа и предвидела все последствия, о которых упомянула в разговоре с мастером.

В окне появились два детских личика: это были Алетта и Сибилла. Девочки хотели пригласить Корнелию к обеду, а затем продолжить игру. Анна охотно согласилась. Девочки закричали от восторга и позвали Корнелию. Она заглянула в окно и посмотрела на Анну лучистыми, как у Хендрикье, глазами.

— Благодарю, фрау Виссер. — Затем она перевела взгляд на отца. — Папа, мне можно пойти?

— Конечно, иди и повеселись.

— Часов в шесть мы проводим Корнелию домой, — пообещала Анна, поднимаясь со скамейки.

Днем на улицах Амстердама было спокойно, но с наступлением сумерек здесь подстерегали те же опасности, что и в любой другой столице мира. Полиция патрулировала по улицам города по ночам, но успеть всюду была просто не в состоянии. Рембрандт тоже поднялся.

— Не нужно ее провожать. Титус будет в это время в ваших краях и заберет Корнелию.

По дороге к дому, в то время как девочки весело болтали, Анна размышляла над советом Рембрандта. Пошел сильный дождь, и детям пришлось играть в доме, а Анна получила неожиданную возможность сразу же последовать совету мастера. Она усадила детей за кухонным столом и позвала Франческу, а затем предложила им какую-то игру со словами на листках бумаги. Когда Хендрик вернулся домой, Анна послала за ним Сибиллу, чтобы он написал свое имя на листке каждой из девочек. Хендрик послушно выполнил просьбу жены и ушел в мастерскую, а Анна собрала листки и тут же придумала какие-то игры-загадки.

В шесть часов пришел Титус. Его встретила Анна, так как Франческа была на кухне, а три другие девочки поднялись наверх.

— Надеюсь, у вас все в порядке, фрау Виссер? — спросил Титус.

— Да, конечно, — ответила Анна.

— Я относил один из офортов отца покупателю, — пояснил Титус, положив на стул кожаный футляр, в котором он носил работы отца.

Сам Титус не обладал особым даром художника, но в отличие от своего отца был очень деловым и практичным. Те, кто помнили Рембрандта в юности, говорили, что внешне они похожи, как две капли воды. Титус был среднего роста, широкоплечий, с круглым улыбчивым лицом и каштановыми кудрями.

— Сестра уже собралась?

Конечно же, Корнелия заигралась с подругами и не была готова идти домой. Анна разрешила девочкам поиграть еще полчаса, а сама села поболтать с Титусом в маленькой гостиной. Она знала юношу с младенческих лет и испытывала к нему материнскую нежность. Недавно Анна узнала, что Титус ухаживает за прелестной девушкой, Магдаленой ван JIoo, родители которой были ее давнишними знакомыми. Во время беседы Титус взглянул на свой детский портрет, висевший на стене.

— Вижу, я по-прежнему на почетном месте, — шутливо заметил он.

— Пока да! — рассмеялась Анна. — Франческа попросила повесить твой портрет в мастерской, чтобы во время сеансов позирования она могла остановить взгляд на приятном для нее лице. Она давно просила об этом, но Хендрик повесил для нее какой-то пейзаж.

— Весьма польщен, что Франческа выбрала мой портрет! И часто она позирует мастеру Виссеру?

— Сейчас нет. Она слишком занята своей работой.

Титус снова посмотрел на портрет.

— Помню, я мучился над задачей по математике, когда отец впервые взялся за кисть, чтобы написать этот портрет. Вы же знаете, что отец очень долго работает над своими картинами. Я давно уже перерешал все задачи и просто о чем-то мечтал, когда он заканчивал эту работу. Но мне кажется, что отец именно этого и хотел.

Анна тоже взглянула на портрет. Когда он попал в руки к Хендрику, на нем еще не успела высохнуть краска. Виссер встретил Рембрандта на улице, когда тот страшно нуждался в деньгах, ему отказали в кредитах все торговцы красками в Амстердаме. Рембрандт предложил Хендрику купить портрет Титуса за любую сумму. Хендрик только что получил деньги за свои работы, проданные амстердамскому торговцу картинами Виллему де Хартогу. Он достал из кармана кошелек и вручил Рембрандту. Анне сразу же понравился портрет, но очень долго он напоминал ей о том, как муж пришел домой совершенно без денег, когда в доме был на счету каждый стивер. Узнав о благородном жесте Хендрика, Анна тогда едва не лишилась чувств. Только с помощью Янетье удалось пережить тяжкие недели абсолютного безденежья, пока Хендрику довелось продать несколько офортов и немного поправить финансовое положение семьи.

Титус поднялся с места и собрался уходить.

— Нам с Корнелией давно пора домой. Она у вас днюет и ночует.

— Мы всегда рады твоей сестре.

Когда Титус и Корнелия ушли, Сибилла стала просить у матери листочки с игрой в слова. Анна отдала ей все, кроме тех листов, где стояла подпись Хендрика и самих девочек. Оставшись одна, Анна выбросила листок Корнелии, а затем поднялась наверх. Закрыв дверь на ключ, она стала рыться в шкафу, пытаясь отыскать документ, который должен был там храниться. Наконец, Анна нашла то, что искала, и подошла к письменному столу. Она стала переписывать на листки с подписями мужа и дочерей текст договора между Хендриком и ныне покойным Франсом Халсом из Харлема. Сначала Анна заполнила листок Франчески, а затем и двух других дочерей. Конечно, маловероятно, что Сибилла когда-нибудь станет художницей, но лишать ее этой возможности было бы несправедливо.