Золотые Дети
Шрифт:
– Я тоже, когда-то переходила в новую школу…
– … о, мама, ты же не собираешься снова рассказывать эту историю?
– Она очень хорошая. – Заметила она.
Да-да. Для кого как. Первый день мамы, как она выразилась, был чудом. Первым уроком, к смеху других, и ее радости, было искусство. И надо же было такому случится, что мама, поскользнулась на ровном месте, задела барахло с соседней парты и плюхнулась на задницу. При чем, угодила в опрокинувшуюся краску.
– Ты предлагаешь мне тоже упасть во что-то мокрое и цветное? – я искоса глянула на маму. Она мечтательно закатила глаза,
– Не обязательно. Просто, я говорю, что неприятности, могут обратиться в знакомство. Так я встретила твоего отца.
Бррр…
– Да, это было весело. – Подхватил папа, отложив журнал, и улыбнулся. – Все время вспоминаю и смеюсь.
Я и Шин переглянулись, состроив недовольные физиономии.
– Можем повторить. – Промурлыкала мама. Я округлила глаза. Они же не собираются делать это на столе в кухне? Меня сейчас стошнит!
– О, да. – Закивал папа и обернулся ко мне. – У тебя, кажется, осталась гуашь…
– … даже не думайте. Я не собираюсь переводить на мамину, – задницу, – гуашь. – Произнесу это слово и мама сотрет свою улыбочку, превратившись в Мегеру.
Она вздохнула, отставив кружку.
– Это было чудом. Мы долго встречались, и поцеловались только тогда, когда поняли, что любим друг друга.
– Или когда я залетела. – Шепотом передразнил Шин, за что получил подзатыльник.
– Первый день, всегда интересный. – Мама подмигнула. – И что ты надела на себя?
Я устало выдохнула и треснула Шина в плечо, потому, что этот гаденыш ляпнул какую-то гадость.
К восьми, отец припарковал Порше у школы.
Я пялилась в окно, рассматривая стены школы. Как уже было сказано, школа была крохотной, в пять этажей, которой не помешал бы косметический ремонт. Кое-где, проглядывались трещины и цвета на стенах, местами выцвели. Квадратная лестница, что обступили ученики, вела к простым дверям, в деревянной оправе. Не то, что двери моей школы – вертящиеся и стеклянные. Кстати, с ними было очень много связано. Я и мои друзья, частенько использовали их, как карусели и не только для себя.
– У тебя все получится.
Я повернулась к папе. Люблю его и он такой смешной. Чем-то смахивает на клоуна, в частности из-за внешности. Круглая голова, с залысиной и густой рыжеватой бахромой по бокам. Кустистые брови, нависают над прозрачно-голубыми, щенячьими глазами. Нос картошкой с ямками, на крыльях носа. Мама рассказывала, что в детстве, я очень любила папин нос и любила хватать его за него, лепеча при этом – Слива! Слива! Может, оттого, что я часто прикладывалась к носу, у него остались выемки? Сейчас, мне тоже хотелось потрепать его за нос, но я сдержалась. Все же мне не три года, а папа не такой молодой, чтобы терпеть боль. Ха-ха.
– Я знаю, пап.
– Ты справишься с трудностями.
Такое ощущение, что он готовит меня к войне.
– О, конечно. Ты же знаешь меня. Если начнется бойня, я поймаю на бегу коня, и выпущу в небо белый флаг.
Папа рассмеялся. Его взгляд прошелся по мне.
– Зачем ты надела эту…
Он точно хотел сказать эту дрянь или эту хрень или это серое подобие одежды…
– Толстовку? – подсказала я.
– Ага.
– Окей, – я развернулась к нему вполоборота. – Ты же знаешь, я люблю поесть.
– Ага.
– И я люблю эти джинсы.
– Ага.
Я вскинула брови, терпеливо дожидаясь его сверхспособностей в дедукции.
– Ты могла надеть что-то более… женственное.
– Хорошо. Начнем сначала. Проведи цепочку событий, от пункта А до пункта В. Поиграй в «соедини точки». Дедукция рулит, – я поджала губы, когда папа так ничего и не понял из моей ереси. – Ответ находится на поверхности.
Он нахмурился.
– Акцентируйся на словах – поесть и узкие. Поесть, – я раскинула руки в стороны, показывая, как я люблю поесть. – Узкие, – и свела руки вместе.
Папа открыл рот, а потом в его глазах вспыхнули искорки. Доперло.
– Понял. У тебя все прекрасно. В смысле, ты хорошенькая.
– Пап, – заныла я. – Люблю тебя. – Я не стала развивать тему «У меня лишний вес, помогите от него избавится» и поцеловав его в щеку, вышла из машины.
Итак. Плечи расправлены. Рыжие кудри распущены. На мне отвратная толстовка, любимые джинсы и кеды. О, да. Кеды, обязательно. И обязательно черные. Без сердечек, звездочек и автографов вокалиста «Tokio Hotel». Эмо – зло, как и сатана. Аллилуйя! Хотя, я не считаю сатану плохим. Может, он и делает справедливые вещи.
Со звонком, толпа учеников потянулась в двери школы. Я не любитель плыть по течению оравы, предпочитая переждать, пока рассосется и спокойно двигаться. Но, так получилось, что я пошла прицепом и уже через пару минут, была в коридоре школы. По обе стороны, металлические шкафчики. Мой номер 478. Ладно, после за него возьмусь. Примерно через пятьдесят футов, начинается развилка на этажи. Хорошо, что я предусмотрительно все изучила, когда оформлялась. Я знала, где находятся нужные мне классы. Знала, где располагается столовая, на первом, как раз, оттуда ведет дверь, на импровизированную веранду. Я, кажется, уже говорила, что здесь предусмотрено два периметра для площадки и ленча. Ну, так и есть. На четвертом, спортзал, он же актовый зал. Там, маленькие люди, разворачивают музыкальную и творческую деятельность. На этом же этаже – медпункт. На пятом – кабинет директора, там же учительская.
Административный корпус, где-то в, не побоюсь этого слова, в заднице здания. Библиотека отсутствует, что меня не радует. Окей, я не книжный червь – выдержу.
Я вошла в свой класс. На половину полный и шумный, как этого и следовало ожидать. Девочки, сидят на партах, шепчутся, обсуждая предстоящие выходные. Мальчики, кучкуются, обсуждая свои дела.
Я уже скучаю по своей школьной форме, потому что ученики вырядились, кто во что горазд. Девочки в мини-юбках и топах. Мальчики – кто в строгих костюмах, кто в длиннющих баскетбольных майках, поверх футболок. С одной стороны, я не особо выделяюсь среди них, с другой, мне придется каждый день придумывать, как маскировать свои несовершенства фигуры. Однако, родители убеждают меня в обратном. Да, я немного отличаюсь от костлявых иконок Твигги, но мое тело, по их мнению, приятной полноты. Округлые бедра, почти тонкая талия… почти, если бы не бока. Грудь, по которой сохла половина учеников моей школы, и завидовали близняшки. Как-то так.