Золотые кони
Шрифт:
Глава III
В последнюю нашу ночь, проведенную у кузнеца, выпал густой, глубокий снег. На рассвете, выйдя из хижины, мы были ослеплены белизной, покрывавшей все вокруг. Как дети, мы бросились к этому покрывалу, черпали его пригоршнями, сыпали себе на лица и смеялись от всего сердца. Собаки носились вокруг нас кругами и лаяли от восторга, подпрыгивали, хватали нас за одежду, гонялись друг за другом. Дети не отставали от них, некоторые прямо катались в этом обжигающем холодном пухе. Хижины стали похожи на грибы. Окружающие холмы, на которых теперь отчетливо выделялась щетина черных стволов, казались еще ближе. Фасад Верховного
В этот день в Эпониаке никто не работал. Женщины пекли пироги, которые они щедро пропитывали медом, дети устраивали снежные сражения. Мужчины, вооружившись рогатинами и луками, ушли в лес, взяв нас с собой. Я должен уточнить, что, едва мы проснулись, из лесу раздались сигналы карниксов [14] , и у главных ворот собрался отряд всадников, которые пустили вперед свору бешено лающих собак. Во главе этого отряда я еще издали заметил молодую женщину с золотым обручем на голове и спросил о ней у кузнеца.
14
Галльский бронзовый рог.
— Заметил! — обрадованно сказал Петруллос. — Ты еще увидишь ее. Когда охота закончится, всех позовут к ней.
Но и он не собирался сидеть сложа руки в тот день. Достав из сундука луки с колчанами, он осмотрел рогатины и дал мне самую легкую. Я не обратил внимания на то, что острые ее части следовало бы подтесать, за что и поплатился потом сломанными костями.
— Неплохо было бы, если бы нам попался кабанчик пожирнее и не слишком злобный! — шутил кузнец.
Он повел нас с Котусом в лес, в одно из самых непроходимых мест, куда, по его словам, прибегают прятаться все раненые звери.
В лесу дубы красовались во всем своем величии. Над ровными, как копья, стволами во все стороны раскидывались крепкие ветви, похожие на руки с бессчетным количеством пальцев, когти которых, казалось, цепляют ползущие облака. Самые мощные дубы походили на молящегося человека: он точно поднял покрытую мшистой короной голову и схватил широкими ручищами солнечный диск. Желтые лучи падают на его изборожденный морщинами торс, узловатые плечи. Птицы, зябко нахохлившись, рассыпались по сучьям. Это видение поглотило все мое внимание, я не чувствовал холода, слышал лишь далекие призывы карниксов. Я был очарован сделанным открытием: мне показалось, что я нашел существо, связующее человека и дерево. Не смейся, Ливия, это были мои первые впечатления от вхождения в мир природы, на которую раньше я не обращал никакого внимания. Теперь она стала для меня олицетворением жизни, расшевелила мое сердце, очерствевшее в результате однобокого образования и пресного существования.
— Они возвращаются! — закричал Петруллос. — Едут прямо на нас!
Из-под плотного капюшона были видны его горящие щеки. Карниксы протрубили уже совсем рядом. Мы расслышали человеческие голоса, пробивающиеся через ржание лошадей и собачий лай. Немного погодя к нам подбежал охотничий пес, отбившийся от стаи. Глаза его налились кровью, язык судорожно метался между клыками. Петруллос подозвал его особым посвистом. Пес перестал рычать и подошел к нему, прижав уши и припадая на передние лапы.
— Мой хороший… Молодец, молодец…
Обернувшись к нам, кузнец сказал:
— Смотрите, у него ошейник с тремя рядами металлических бляшек, он из Верховного Дома… Мой хороший, иди с Бойориксом, иди к нему… Он отведет тебя к королеве.
Тут мы снова услышали голоса, ржание, протяжные звуки труб и конский топот, на этот раз быстро удаляющийся.
— Охота перемещается, — сказал кузнец. — Тем лучше для тебя. Вечером ты отведешь пса в Верховный Дом.
Но пес вдруг насторожил уши и опять зарычал. До нас вновь донесся топот копыт, сопровождаемый треском сучьев и животным ревом. Из густого кустарника вынырнула взмыленная голова кабана и уставилась на нас горящими глазами. Два пса висели на загривке животного. Третий, с распоротым брюхом, кусал вепря за ляжку, пытаясь удержать разъяренного кабана. За ними показались два всадника: женщина в золотом головном уборе и Оскро.
Все, кто сопровождал нас, упали на колени, прижав кулак к сердцу. Петруллос скинул капюшон. Он не обманывал нас! Она действительно была как заря… Больше того, в ее лице чудесным образом соединились кротость и властность. Это было лицо повелительницы, излучавшее нежность… Своим копьем она ткнула зверя в спину. Кабан обернулся и со скоростью снаряда, выпущенного из баллисты, бросился на белую лошадь, всадив ей в брюхо свои изогнутые клыки. Обезумевшая от боли лошадь поднялась на дыбы, потом резко осела и повалилась на бок, брыкая по воздуху ногами. Ощетинившись, кабан застыл на месте, готовый к защите. Шиомарра успела соскочить с лошади. Она неторопливо вынула из ножен кинжал и пошла прямо на зверя. Оскро не пытался остановить ее, он разрешил лошади отступить на несколько шагов, и на лице его застыла странная улыбка. Все присутствующие, включая кузнеца, казались окаменевшими. Дальнейшее произошло с быстротой молнии, и сложилось так, чтобы привести нас, ее и меня, к счастью и горю. Я нацелил свою рогатину и сделал выпад. Кабан кинулся на меня и напоролся горлом на острие рогатины. От сильного толчка обратный конец рогатины ударил меня в бедро и распорол кожу. Кровь хлынула из раны. В таком виде я и предстал перед Шиомаррой.
— Кто ты? — спросила она. — Я знаю всех в городе, а тебя никогда не видела.
Котус подбежал ко мне.
— Его зовут Бойорикс, мы пришли с юга, чтобы снова бороться с римлянами.
Как он угадал, что сам я, лежа раненый на поляне, не посмел бы солгать ей в тот миг? Он ответил ей за меня — и это была та самая роковая случайность, из которых и складывается наша судьба.
— Давно ли вы у нас?
— Неделю.
Она взглянула на Оскро.
— Ты ничего не сказала мне, — стал оправдываться он. — Я ждал твоих приказаний.
— А он бросился мне на помощь, не дожидаясь приказаний. Скачи назад, позови людей.
— Тебе больно? Прошу тебя, не храбрись… Помогите ему подняться.
Своим охотничьим ножом она приподняла оборванные края моих гетр и воскликнула:
— Отличная ссадина! Не шевелись!.. Но мы тебя выходим, нога будет, как новая… — И обернувшись, спросила: — Чего же ты ждешь, Оскро?
С преувеличенным рвением он поднес ко рту карникс и протрубил. Никто не ответил. Он дернул узду и скрылся. Шиомарра мягко поторопила своих людей:
— Отнесем обоих.
Петруллос и его подмастерья обрезали ветви кустов и соорудили двое носилок: для меня и для убитого зверя. На них меня несли до самого Верховного Дома. Шиомарра шла рядом и вела раненую лошадь, казавшись задумчивой. Несмотря на необходимость сдерживаться, я мог вдоволь насмотреться на нее. На полпути вновь появился Оскро вместе со своей свитой. Это был цвет Эпониака — благородные люди, носящие золотые украшения, вооруженные превосходными копьями и мечами.
— Вот тот, кто спас меня, — сказала королева.