Золотые костры
Шрифт:
— Неплохо.
— Она наверху? С мальчиком? — И, видя, что я не собираюсь отвечать, с пониманием улыбнулся. — Господин ван Нормайенн, я искренен в своих желаниях. А сейчас главное из них — не допустить кровопролития. Но если колдунья начнет использовать волшебство, все мои надежды рухнут.
— Ваша мечта и так неосуществима, мессэре. Один страж уже погиб.
Он печально кивнул:
— Верно. Здесь нет никаких оправданий. В тот момент операцией руководил не я, и все полетело к черту. Хочу лишь заметить, что ни один из законников не участвовал в этом. Людям, которых мы наняли,
Я посмотрел ему в глаза:
— Например, натравив на нас одушевленных. Орден не перестает меня удивлять. Как вам это удалось?
Он хмыкнул, отхлебнул пива. Я увидел Гертруду, спускавшуюся по лестнице, а она увидела нас. По счастью, Маркетте сидел к ней спиной. Она все поняла в одно мгновение, кивнула мне и ушла наверх.
— Я могу рассказать вам. Но в обмен на другую информацию. С нетерпением хочу услышать, как Братство устроило землетрясение в Солезино?
Я негромко рассмеялся:
— Я уже говорил это когда-то. Но повторю еще раз — вы приписываете нам воистину дьявольскую силу, раз считаете, что стражи способны на такое. Не удивлюсь, если по вашим предположениям и взрыв вулкана в Сигизии — наших рук дело.
Он рассмеялся в ответ:
— Нет, господин ван Нормайенн. Насчет вулкана вас никто не подозревает. Но случившееся в Солезино не обошлось без Братства. Я знаю, что вы лично прибыли в город намного позже, когда там уже разразилась эпидемия юстирского пота. И вполне допускаю, что магистры не делятся информацией с рядовым исполнителем, но мне думается, что слухи до вас доходили.
— Увы. — Я развел руками.
Он вздохнул:
— Рано или поздно мы все равно докопаемся до истины. И накажем тех, кто сделал это.
— Боюсь, даже у Ордена не получится наказать Господа.
Он вновь рассмеялся, но как-то грустно, и внезапно сказал:
— Орден всегда умел обращаться с одушевленными. Это наше наследство после раскола прежнего Братства. Раньше все стражи умели с ними сражаться, но после событий в Прогансу многое забылось. А то, что осталось, ушло в Орден вместе с теми стражами, которые стали первыми законниками. Теперь мы не умеем кидаться знаками и воевать с темными душами, а вам неподвластно убить одушевленного, если нет кинжала. Кстати, а где ваш клинок?
— В надежном месте.
Он хмыкнул, положил руки на стол, сцепив пальцы:
— Одушевленные, которых вы видели, это недоразумение.
— Которое едва меня не убило.
— Но Эрик ведь был рядом. Вам ничего не грозило. У ребенка уникальные способности.
— Я заметил.
Законник допил пиво:
— Ребенок наш.
— Потому что вы его украли?
— Украли? — Его брови дернулись. — Это он вам сказал? Смешно.
— У вас другая версия событий?
— Ну, разумеется. Тот погибший страж выкрал его у нас. Точнее, не выкрал. Подобрал. Мальчик сбежал из школы, когда увидел стража. Господин Иосиф помог ему скрыться.
— Сбежал из школы? — переспросил я, слыша, как в голове звенит тревожный колокольчик.
— Ну да. Вы что, действительно не знаете?
— Не знаю чего?
Он сокрушенно покачал головой.
— Теперь все понятно. И ваше упрямство, и стремление скрыть его. Вы ведь вообще не в курсе ситуации, да? Стража, скорее всего, вы нашли мертвым, а мальчик рассказал вам слезливую басню. Все дело в том, что Эрик принадлежит к тем, кого вы так не любите. Собственно, он такой же, как я. То есть законник.
Я наблюдал за его лицом, пытаясь распознать ложь.
— Не слишком-то верится.
— Тогда хорошенько подумайте, господин ван Нормайенн. Ему уже больше одиннадцати. Я не помню случаев, когда без обучения дети с даром доживали до такого возраста.
— Ну, допустим, это произошло.
— Мы тренируем его уже четыре года. Считаете, мы бы стали прикладывать столько усилий и ресурсов ради чужака?
— Столь талантливого? Вполне.
Это его не смутило:
— И наконец, «Лезвие дождя». Ведь именно эту фигуру он использовал против одушевленных. Надеюсь, вы не предполагаете, что ребенок сам научился создавать ее?
Я вспомнил Ханну, которая умела то же самое, и промолчал. Маркетте расценил мое молчание иначе:
— Я предлагаю сделку. Отдайте нам нашего мальчика. Вам же опасаться нечего. Никаких наказаний. Никакого преследования. Никаких последствий. Вы не крали его. Он сам сбежал. Затем произошла цепь случайностей плюс немного вранья. И вы, как приличные люди, пытались защитить его.
— А если не отдадим?
— Вы умный человек, господин ван Нормайенн. И у вас есть воображение. Просто представьте, что бы сделали вы, если бы кто-то из моих коллег украл ребенка из школы Арденау. Уверен, вы бы перевернули целый мир и уничтожили всех, кто препятствует возвращению своего. Как я уже говорил — предпочитаю все решить словами. Но если вы не желаете сотрудничать, я убью вас. И госпожу фон Рюдигер. Как похитителей детей. И все меня оправдают. Ну так что? Подождать, пока вы допьете пиво, или мы пойдем прямо сейчас?
Гертруда уже должна была подготовиться, так что я сказал:
— Не буду испытывать ваше терпение.
Он благодарно улыбнулся и пошел вперед, ничуть не боясь подставлять мне спину и затылок.
— Вторая дверь. Слева.
Законник остановился возле нее, постучал и, не дождавшись ответа, толкнул от себя. Мы вошли в холодную комнату. Окно было распахнуто, ветер трепал белоснежные занавески. Гера и Эрик отсутствовали.
— Я арестован? — спросил я у лейтенанта городской милиции.
Тот повернулся за ответом к Клаудио Маркетте.
— Нет, господин ван Нормайенн. Вы не арестованы, не задержаны и вольны идти хоть на все четыре стороны. Я подтверждаю, что вы сотрудничали. — Последние слова прозвучали довольно кисло.
— Но, надо полагать, стоит мне уйти, и ваши шпики не отпустят меня, даже если я залезу в чумную яму.
— Совершенно верно, — не стал отрицать он. — Я знаю, что вы никак не могли предупредить госпожу фон Рюдигер, так как был с вами, но не могу исключать, что у вас есть условное место, где вы должны встретиться.