Золотые мили
Шрифт:
Белл сообщила это с таким торжеством, словно это она нашла золото.
— Вот болтают, что Калгурли создан горной промышленностью и только ею и держится. А по-моему, пока в наших краях есть россыпи, нам нечего бояться нового кризиса.
— А я верю в горные акции, — вздохнула Лили.
— У нее большущая пачка, — засмеялась Белл. — Старик Бэнни дает ей иной раз дельный совет и парочку-другую акций.
— О да. «Ты должен дать мне несколько акций этого рудника, мой старикан, это принесет тебе счастье», — с ужимкой проворковала она.
Угостив, в свою очередь, всех пивом, Салли и Мари извинились, что покидают компанию, и прошли к Терезе. У нее был домик в глубине двора. Тереза говорила, что чувствует себя здесь куда уютнее, чем в номере гостиницы, где хотела поместить ее Ада. Салли чуть не расплакалась, увидев свою старую приятельницу: Тереза была совершенно изнурена страданиями и все же находила в себе силы шутить насчет рака, который «гложет ее нутро».
— Рожать куда легче, милочка, — прохрипела Тереза. — Наверно, дети доставались мне слишком легко, раз на мою долю выпали эти адские мучения.
— Нет, нет, Тереза! — горестно воскликнула Салли. — Вы не заслужили таких страданий.
— Ну-ну, милая, — прошептала Тереза. — Не принимайте это так близко к сердцу. Скоро все кончится, и я не собираюсь жаловаться. Я прожила хорошую жизнь со своим стариком и с детишками. Может, я была страшной грешницей и это мне кара за грехи, как говорит отец Флин. Но в моей жизни было столько радостей — все, каких мне только хотелось. Так о чем же тужить?
— Ну, этот пастор говорит то, что ему положено, — мягко возразила Мари. — А мы-то знаем, какая вы всегда были хорошая, миссис Моллой. На приисках все любят и уважают вас.
— Правда? — Тереза, казалось, была удивлена: неужели люди в самом деле хорошо думают о ней?
— Ну еще бы! — горячо воскликнула Салли.
— Подумать только! — обрадованно сказала Тереза; в ее страдальческих глазах засветилась улыбка. — Вы, пожалуй, совсем меня захвалите.
Они поцеловали ее и ушли. Им было грустно, что такие тяжкие страдания выпали на долю этой сильной духом женщины с горячим сердцем, так великодушно помогавшей другим переносить беды и несчастья.
Им пришлось пробыть у Терезы всего несколько минут, и Салли почувствовала себя виноватой, что потратила столько времени на болтовню и выпивку с Белл, Бертой и Лили.
Когда они с Мари, возвращаясь домой, переходили Боулдерское шоссе, мимо промчался большой черный автомобиль, обдав их пылью и щебнем.
— Боже мой! Ты видела? — спросила Мари.
— Нет, — равнодушно ответила Салли.
— Пэдди Кеван, — задыхаясь от волнения, сказала Мари. — И с ним женщина. Кажется, Эми.
Глава LIX
Салли открыла дверь и застыла от неожиданности при виде элегантно одетой молодой женщины, стоявшей на пороге.
Услышав громкий стук дверного молотка, она удивилась — только чужой мог поднять такой грохот. Жители приисков обычно стучали в дверь костяшками пальцев и окликали: «Есть кто дома?» В дверях стояла Эми — она очаровательно улыбалась и всем своим видом выражала живейшую радость.
Не ожидая приглашения, она скользнула мимо Салли в гостиную; от нее исходил аромат тонких духов.
— Ах, миссис Салли! — воскликнула она. — Как я по вас соскучилась! Как я рада, что вижу вас снова! Вы должны выслушать меня. Вы должны позволить мне рассказать…
Все в Салли кричало: «Уходи! Я не хочу тебя видеть! Не хочу говорить с тобой!» — но она не могла вымолвить ни слова.
Эми опустилась на стул и, вскинув голову в модной черной шляпке, задорно сидевшей на ее золотистых волосах, завитых мелкими локонами, посмотрела на Салли. Она инстинктивно старалась произвести на Салли впечатление, понравиться ей. Эми знала, что все еще молода и хороша, хотя лицо ее несколько осунулось и утратило былую живость. Какая-то неудовлетворенность и грусть таились в выражении ее губ и глаз. Эми искала сочувствия Салли, хотела, чтобы Салли поняла, что с ней происходит; она принялась объяснять, почему ей тоскливо и одиноко.
Но молчание Салли и ее холодный взгляд обескуражили Эми. Она резким движением стянула перчатки — унизанные кольцами пальцы беспокойно затеребили платочек. На мгновение она вдруг превратилась в смущенную и растерянную девочку, стоящую перед строгим судьей. Но почти тотчас Салли снова увидела перед собой очаровательную и самоуверенную леди Кеван, которая старалась завоевать ее симпатию, чтобы вернее добиться своего в предстоящем поединке.
— Я не надеюсь, что вы простите меня, миссис Гауг, — сказала Эми. Она старалась казаться удрученной горем, но голос ее прозвучал неуверенно и неискренне. — Я сама не могу себе простить. Не знаю, как могла я поступить так… испугаться трудностей, которые мы переживали тогда, и бросить Дика и Билли. Должно быть, я была просто не в своем уме. Да, конечно, я была не в своем уме!
Она умолкла, но Салли ни словом не помогла ей.
— Я любила Дика. Ах, вы же знаете, что я его любила. Я больше никого никогда не любила, и теперь я понимаю, как я была глупа, что разбила наше счастье. Меня просто совесть заела, и все эти годы я так тосковала по Билли. У меня было все, чего только я могла пожелать, но веселой светской жизни недостаточно для счастья, не правда ли? Последнее время я так хандрила, прямо не находила себе места. Пэдди не знал, что со мной делать. О, разумеется, он меня обожает. Он просто удивительный. Готов для меня на все. Но меня ничто не радует.
Эми было очень жаль себя. На ресницах у нее блеснули слезы. Но Салли не верилось, что Эми несчастна и страдает. Скорее всего это только проявление безмерного эгоизма, который требует новой пищи, а кстати и отпущения грехов. Салли видела, что Эми хочет сыграть на тех дружеских отношениях, которые связывали их когда-то, но что ей нужно? Просто успокоить свою совесть или она добивается еще чего-то?
Салли начинала догадываться, чего хочет Эми, но оставалась холодна и сурова. Если Эми задумала завладеть Биллом, пусть не рассчитывает на ее помощь! Дик стал жертвой Эми, но с его сыном ничего подобного не случится, если только она сможет этому помешать, сказала себе Салли.
А Эми делала вид, что глубоко взволнована своей новой ролью и пробудившимися материнскими чувствами.
— Все эти годы я тосковала по Билли, мне так хотелось, чтобы он был со мной, — говорила она. — Вы ведь знаете, миссис Гауг, каково материнскому сердцу. Конечно, я понимаю, что была плохой матерью. Но теперь мне ничего на свете не надо, кроме Билли. Без него мне нет счастья.
В душе у Салли нарастала глухая ярость. Она не верила ни одному слову. За лепетом Эми скрыты другие побуждения. Это о своем счастье говорит она все время — не о счастье Билли, не о том, что будет лучше для мальчика.