Золотые врата. Трилогия
Шрифт:
– Ты вот что, Саша, – подавшись вперед, негромко сказал Котов, – в Москве постарайся избегать таких выражений. Кому надо, знают о наших самолетах. И о танках, и о самолетах знают. Не нужны такие разговоры. Могут не понять. Ты сколько дома не был?
– Больше четырех лет.
– Вот то-то и оно. Это тебе не в окопах с американцами, испанцами и французами вино хлестать. Поменьше болтай, соображаешь?
– Соображаю, – вздохнул Назаров.
Истребители крутились вокруг самолета, закладывая виражи, петли, делали перевороты через крыло. После каждой фигуры один из «мессершмиттов»
– Давай-давай, парень, развлекай.
Сменяясь попарно, истребители вели «Дуглас» по оговоренному коридору через всю Германию и Польшу.
Незаметно для себя Назаров задремал под ровный гул моторов. Очнулся он, когда самолет клюнул носом и звук двигателей изменился.
– Садимся в Киеве, – сказал Котов, увидев, что Александр проснулся, – ну, ты здоров спать. Со вчерашнего, наверное, а?
– Очень даже возможно, – согласился Назаров.
Самолет подскочил раз-другой и покатился по заснеженному полю аэродрома. Двигатели замолчали, из кабины вышел пилот, на ходу одевая подбитую мехом летную куртку.
– Через час летим дальше, товарищи. Вот, только заправимся. Если хотите размяться – советую одеться потеплее, – он подмигнул, – здесь вам не Франция, а весна запаздывает.
– Хм, одеться потеплее, – пробормотал Котов, – знал бы, шубу прикупил. И деньги были.
Летчик открыл дверь, в салон ворвался морозный воздух. Назаров спустился вслед за пилотом, отошел от самолета, вдохнул всей грудью морозный воздух. Ну, вот, почти что дома.
К «Дугласу» подкатил бензовоз, водитель с бортмехаником стали готовить самолет к заправке. Вдалеке, возле здания аэродромных служб, стояла ровная линейка задравших в небо тупые носы самолетов. Александр узнал знакомый силуэт «И-16».
Заходящее солнце проложило по полю аэродрома длинные синие тени. Вечер был тихий, редкие облака горели розовым светом в потускневшем небе. Холод легко пробрался под плащ, ноги в легких ботинках промокли и по телу побежали мурашки. Назаров помахал руками, согреваясь.
– Замерз? – спросил, подходя Котов. – Ничего, сейчас погреемся. Там, кстати, кофе и чай есть в термосе.
– Пока не хочется, – отказался Назаров, – это ведь основной наш истребитель? – он кивнул в сторону стоявший вдалеке самолетов.
– Ну, почему, есть и другие. Мало, но есть, – нехотя ответил Леонид Александрович.
– Я к чему это говорю – «мессершмитту» сюда от границы час-полтора лету, а то и меньше.
– Меньше, Саша, гораздо меньше.
– Немцы нас до границы провожали?
– Перед Бугом отвалили, а так – вели, как по ниточке. Ни вправо, ни влево. Не забивай голову, чем не надо, еще раз тебе говорю. Пойдем в самолет, замерз я.
Бензовоз отвалил, водитель помахал им на прощание рукой. Возле трапа приплясывал, сунув руки в карманы куртки, пилот.
– Ну, что, в Москву?
– Заводи, поехали, – буркнул, поднимаясь в салон, Леонид Александрович.
Киев ушел под крыло, остался позади россыпью огней,
Бортмеханик принес Назарову свежие газеты. «Правда» сообщала о подготовке к посевной, давала скупые сводки сообщений из Северной Атлантики, где сошлись в схватке Английский и Германский флот. Пока что у англичан дела обстояли неважно – немецкие подлодки хозяйничали на путях движения караванов, топили торговые и военные суда. «Правда» не оценивала происходящие события, ограничиваясь перечислением фактов. Англичане кричали о потоплении лодки капитан-лейтенанта Гюнтера Прина, пустившего ко дну осенью тысяча девятьсот тридцать девятого года линкор «Ройял оук», стоявший на рейде главной военно-морской базы англичан в Скапа-Флоу. Немцы отмалчивались, лишь приводя в ответ цифры потерь английского флота с начала войны. Цифры и впрямь были впечатляющими.
Александр успел прочесть всю газету и снова задремал, когда его разбудил летчик, вышедший в салон. Он поманил его к иллюминатору, показал вперед – там разливалось море огней.
– Москва!
– Где садимся? – деловито спросил Котов.
– На Ходынском поле.
Вскоре самолет стал снижаться. Назаров смотрел вниз, пытаясь разобрать в тысячах огней очертания знакомых улиц. Котов присел рядом.
– Это здесь, на Ходынке, погиб Валерий Павлович, – угрюмо сказал он.
– Да, – кивнул Назаров, – я слышал. Как же не уберегли такого человека?
– Темная история, – нехотя ответил Леонид Александрович, – разные слухи ходят. Кто говорит: самолет был неисправен и Чкалова предупреждали, но ему ведь никто не указ; а кто злой умысел подозревает. Самолет и правда не был готов – я говорил с Байдуковым, а уж он-то знает. Ну, осудили директора завода, главного инженера, еще многих под горячую руку. Но Чкалова не вернешь.
Впереди по курсу прожектора высветили посадочную полосу. Летчик мастерски притер машину к земле, взвихрился из-под колес снег, скрипнули тормоза.
Надевая плащ, Котов глубоко вздохнул, искоса глянул на Назарова.
– Не забудь, о чем я тебе говорил, Александр.
Пилот открыл дверцу, спустил трап. Пожав ему руку, Котов на мгновение замер в дверях, затем решительно спустился по трапу. Назаров выглянул из двери. Рядом с самолетом стояли два автомобиля с включенными фарами. Яркий свет освещал «Дуглас», выделяя каждую заклепку на фюзеляже.
Навстречу Котову шагнул высокий военный в форме Государственной Безопасности, кинул руку к козырьку.