Золушка на свалке
Шрифт:
Уже давно она не ощущала ничего более яркого. Словно оковы, в которые она заковала сама себя, начали ржаветь и трескаться. А унылое, серое, голодное и холодное существование, которое состояло только из попыток выжить, сохранить хотя бы какие-то крохи достоинства – например, она никогда не протягивала руку за милостыней, даже когда ей казалось, что на этот раз она действительно умрёт от голода – вдруг перестало напоминать постепенное погружение в вязкое равнодушие. Медленное и добровольное утопление в тихом пруду.
Сейчас же она ощущала любопытство и ещё какое-то
Двухэтажный дом, второй этаж которого был мансардным, находился почти вплотную к заборчику, чьи защитные функции были так себе, так как через кованные прутья можно было многое увидеть, а также, при должной сноровке и прыти, через них можно было даже перелезть. Так что она могла видеть силуэт мужчины, находящегося на чердачном этаже.
Ей вспомнилось, что когда-то в детстве она полагала, что первый этаж – это почти подвал, так что размещать там спальню всё равно, что ночевать с крысами. Чердачный этаж она считала обиталищем летучих мышей. Так что, по её детской логике, мужчина вполне мог быть вампиром.
Хотя на самом деле нет.
Новый жилец долго ходил по комнате, до двух часов ночи, а потом ему позвонили на мобильный, и он с кем-то поругался.
Рэй даже слышала отдельные слова, не все из которых были цензурными. Но в его немного хрипловатом голосе слышалось больше усталости и боли, чем злости.
И ей почему-то нравилось следить за каждым движением этого мужчины, представлять, как он перемещается, раздевается, ложится спать.
В такую тёплую постель.
Вздохнув, Рэй подумала, что ей нормальная кровать не светит ещё неделю, как минимум. Ближайший приют был регулярно переполнен. К тому же, она всегда была мизантропом, и с каждым годом ей становилось всё тяжелее находиться в обществе других людей. В окружении столь специфического контингента даже не нужно было становиться параноиком, чтобы бояться причинения вреда или слежки.
Иногда на сердце накатывала тоска, особенно в те ночи, когда она не могла заснуть.
Устроившись поудобнее возле забора, скрытая от чужих лиц тенью от мусорных баков и гаража, завернувшись в старый плед, девушка уставилась в небеса, думая о том, что когда-то так любила смотреть в ночную тьму, воображая бесконечность космоса. Его вечную, неживую холодность, обволакивающую их маленькую планету.
И ей снова на грани сна и реальности привиделся лес, густой и мрачный. Лес, в котором ей с трудом удалось сбежать от чудовищ.
Но на самом деле не удалось. Она словно бы побывала в зачарованном лесу, который раз за разом, стоило только её векам сомкнуться, возвращал её обратно, погружал в мрачную темноту прошлого. И возвращал к жизни призрака, её вину, которая никогда не переставала её терзать, словно в груди работал вечный двигатель. И, увы, это было не сердце.
И в этом лесу, деревья в котором в тот ужасный вечер с трудом можно было отличить от чёрно-синих теней, она стояла рядом с Трикси, самой милой и весёлой девушкой, которую она обожала, как лучшую подругу. Но была для неё лишь одной из трёх подружек.
Ветер развевал их волосы, а ночной холод заставлял ёжиться и обнимать себя руками.
"Тут страшно, – говорила Трикси дрожащим голосом, полным смутного беспокойства, – ухает сова, кричат птицы и словно кто-то крадётся между деревьями. Ты слышишь шорох ветвей?".
Глава 3.
Рэй подскочила на месте, испуганно оглядываясь по сторонам. В эти первые мгновенья она ещё не могла определить, где именно находится. И ей снова казалось, что она дремлет в машине, которую ведёт рыжеволосая Вирджини по ночным трассам.
Самая яркая и красивая девушка в их школе. У которой было множество подписчиков в Твиттере. Которой прочили карьеру модели или ведущей на телевидении.
И в одно авто с которой она бы никогда не попала, если бы не сдружилась с Трикси. Точнее, это улыбчивая милашка однажды подошла к ней в библиотеке и, мягко взяв за руку, произнесла совершенно серьёзно: "Почему ты всё время одна? У каждого должен быть друг! И я хочу дружить с тобой".
Трикси в ту роковую ночь сидела рядом с ней, а у неё в голове мелькали трусливые мысли о том, как она будет оправдываться перед матерью, если та заметит её отсутствие в комнате. Ведь она же сбежала из окна, словно какая-то типичная дурочка из молодёжного фильма, только спешила не на свидание и не на вечеринку, что ещё могло её как-то оправдать. По крайней мере, в собственных глазах.
Но когда Трикси позвонила ей в одиннадцать вечера и, срывающимся голосом, сообщила, что Вирджини и Джейн позвонили ей, извинились и пригласили на ночную прогулку в другой город, чтобы всё обговорить по пути, и попросила поехать с ней, она не смогла отказать.
Ей казалось соблазнительным сразу взять – и решить все проблемы и обговорить важные вопросы.
В том сером "Седане" она чувствовала себя лишней. Как и всегда в компании трёх самых очаровательных, наиболее популярных девочек, две из которых были в группе поддержки их школьной футбольной команды. А Трикси любили и так, потому что она была яркой, улыбчивой, очень доброй и каждого будто освещала внутренним светом.
И она сама прилетела из тьмы скучного бытия серой бабочкой на этот поток света. И осталась рядом, потому что Трикси была сильной, а она – слабой. Потому что рядом с Трикси она ощущала радость и была почти счастлива. Научилась улыбаться и даже поменяла гардероб, став вполне симпатичной девушкой, а не вечно унижаемой серой мышью.
Она могла бы даже найти парня, одного из тех, кого привлекали три красотки, но ей было достаточно Трикси.
Та заполняла её душу и не оставляла времени на другие мысли. Плюс учёба, к которой нужно было относиться крайне серьёзно, чтобы поступить в университет и получить стипендию.