Золушка-news
Шрифт:
Группа захвата шла впереди… у нее свои методы и свое оружие. Затем цепью двигались охотники. Полицаи остались перекрывать дорожки от воскресных спортсменов и упорных старушек, которые, несмотря на все запреты, продолжают собирать в городских лесопарках свинушки. Медики врут, будто свинушки вызывают глухоту. Потому, должно быть, бабушки и не слышат призывов медицинской общественности.
Если спортсмены шустрят по дорожкам, то сборщики канцерогенных грибов шастают по кустам, что особенно неприятно для охотников. Вся надежда
Закончить дело втихую не удалось. Из самой ивовой густотени, куда и грибники нечасто заползают, ударил отчаянный женский крик:
— Спасите!..
Негромко бахнул выстрел.
«Ампулой стреляют», — на слух определил Михальчук.
У самого Михальчука ружья не было, у него имелось кое-что получше.
Короткими перебежками Михальчук двинулся на крик. Бежать стремглав было нельзя; никто не мог сейчас ответить, чей это крик — человека или оборотня. Вполне возможно, что кричал, вернее, кричала оборотень. Такое тоже встречается, хотя, если верить сказкам, женщины перекидываются только в лис и кошек.
Кусты впереди раздвинулись, на крошечную прогалину, вытоптанную любителями пикников, выскочил матерый волчище. Даже дамочки, гуляющие на пустырях со своими собачонками, не перепутали бы этого зверя с бродячей собакой. Каждое движение поджарого тела изобличало дикого хищника. И даже убегая от охотников, зверь не бросил добычу.
Зарезав овцу, волк не волочит ее по земле, а перекидывает за спину и так бежит, словно и не тормозит его ноша. А по деревням говорят, что самое слово «волк» происходит от «волочить». Этот волчара тащил, закинув за спину, не то девчонку, не то молодую женщину. Никаких признаков жизни не было заметно в безвольном теле, опущенная рука билась о землю, мертво подскакивая от каждого прыжка зверя.
В два щелчка сработала двустволка охотника, бежавшего следом за Михальчуком. Невнятно матерясь, егерь рвал из кармана покорно вынутый патрон с жаканом. Михальчук взмахнул рукой, из цилиндра, зажатого в кулаке, вылетела, разворачиваясь, тончайшая сетка из серебряных нитей. Волк с ходу прорвал ее, но непослушные задние лапы споткнулись, пасть открылась, желтые глаза остекленели.
— Не стрелять! — крикнул Михальчук, мгновенно настиг упавшего зверя и накинул на оскаленную морду уцелевший край сетки.
Лишь после этого он повернулся к девушке. Та была жива, хотя и в глубоком обмороке.
Подбежали остальные загонщики. Волку стянули лапы, вместо порванной сеточки, завернули тушу в сеть из витого, посеребренного капрона. Кто-то вызывал врача, кто-то сразу старался помочь пострадавшей девушке.
Карета «скорой помощи», заранее вызванная, ожидала на центральной дорожке, так что врач появился уже через минуту. Девушка к тому времени пришла в сознание, хотя ничего членораздельного произнести не могла. Ее били дрожь, по щекам текли неосознанные слезы. Впрочем, серьезных травм тоже не оказалось: плотная ветровка спасла от клыков зверя.
Врач сделал пострадавшей укол, девушку уложили на носилки и увезли в больницу. Спеленатого оборотня загрузили в милицейский газик и повезли в управление. Зверь спал, не ведая, как решительно переменилась его жизнь.
До статистики руки у Михальчука в этот день так и не дошли. Его вместе со всеми, кто участвовал в ловле, вызвали в кабинет Масина.
— Ну что, орлы, — приветствовал собравшихся полковник. — Не орлы вы, а вороны. Упустили зверя!
— Как? — от неожиданности вырвалось у Михальчука.
— Вот так и упустили! Волк — самый обычный, никаких паранормальных особенностей, можно в зоопарк передавать. А вот девка из больницы исчезла. Сбежала прямо с каталки. Значит, она и была оборотнем.
Старший инспектор Мохов, на котором формально лежала ответственность за операцию, шумно выдохнул и, не дожидаясь приглашения, уселся, уперев лоб в сжатые кулаки.
— Будем искать. Далеко не уйдет. Раз уж ее городом приманило, так и станет сшиваться по лесопаркам.
— Это понятно… — согласился Масин. — Другое хуже. Как же она нас всех так обдурила? И меня первого, я ведь там тоже был.
— Что за ней числится? — спросил из-за спин михальчуковский приятель инспектор Кугель.
— Ничего не числится. По бродячим собакам работала. А вычислили ее при плановом сканировании лесопарка. Ну и кто-то из гуляющих сообщил, что видел в парке волка. Волков, как сами понимаете, было два. Самец пожертвовал собой, вытаскивая подругу. Знал, кто она такая, а все равно спасал.
— Любовь… — вздохнул Мохов, не поднимая головы.
— Ему любовь, а она? Ей-то что делать в городе?
— Общение, — подал голос Кугель. — Волколак — натура сложная, ему в лесу скучно, его к людям тянет. Иначе зачем перекидываться?
— Слышал я твои теории, — отмахнулся Масин. — Только работе нашей от них не холодно и не жарко. В общем так, думайте, как будем девку ловить. Фотографии ее есть?
— Есть. Только она там в шоке. Так перекосило, что и не узнать.
— Кому надо — узнают. Распечатать, разослать по отделениям. Пусть участковые приглядываются.
— Вспугнут.
— Предупредим, чтобы не пытались задерживать. Просто пусть сообщают, где видели. Она не для того превращается, чтобы по подворотням сидеть. Появится на людях, будьте спокойны. А как охотничьи угодья обозначатся, тут и брать будем.
«Один раз уже брали», — подумал Михальчук, но вслух ничего не сказал.
Расходились, как обычно бывает после планерок, с ощущением облегчения и недовольства — словно после обильной клизмы. Но делать нечего, волчица-оборотень в самом деле обдурила весь отдел Службы психического здоровья. Так что не начальство вкатило клизму, а сами себя наказали.