Золушка в белом

Ли Ю

– Нет, спасибо, – сказала Камила, не глядя на Йохана.

Парень тут же растерялся и тоже покраснел. Видимо, и он был очень застенчив.

– Ты возьми… У меня там еще есть… – промямлил он. – Я тут их оставлю, а ты…

Он положил пакет с персиками на подоконник и, почесав затылок, тут же скрылся за дверью.

Камила опустилась на корточки и принялась водить тряпкой по ступенькам. Когда работа была выполнена, она отжала тряпку, сняла перчатки и побрела обратно в отделение. Проходя мимо подоконника, Камила еще раз бросила свой взгляд на бархатистые фрукты.

– Чего уставились? – сказала она им. – Думаете, я такая голодная, что поведусь на вас?

Она посмотрела по сторонам и, убедившись, что одна, протянула руку и взяла пакет. Зайдя в санитарную комнату, Камила прикрыла за собой дверь. Помыв руки и колючие персики, она надкусила один из них. Ее нос уже неделю был забит, и Камила не могла ощутить полноту вкуса. «Вот блин… – подумала она с досадой. – Подожду, когда пройдет насморк. Потом с Аннель вместе поедим». Камила посмотрела на длинный список. Ей оставалось еще убрать мужской туалет. Ноги и вовсе

подкашивались, а ломота в мышцах увеличилась настолько, что ей казалось, что вся она сплошь покрыта гематомами. Голова кружилась, а в носу постоянно что-то щекотало. Такое чувство, что у нее в ноздрях поселились мелкие палочки, которые постоянно шевелятся и раздражают ее. Всякий раз, когда Камила пыталась чихнуть, ей это не удавалось, отчего глаза наполнялись слезами, а нос забивался еще сильнее. Она два раза чихнула, и на несколько минут ей полегчало. Камила похлопала себя по щекам и умыла лицо прохладной водой. Вооружившись хлорными таблетками, толстыми резиновыми перчатками, двумя ведрами, несколькими тряпками, Камила побрела в мужской туалет. Перед ней, как всегда, открылось отвратительное зрелище: экскременты, валявшиеся на кафельном полу, были растоптаны и размазаны по всем кабинкам. От этой потоптанной кучи тянулись чьи-то коричневые следы. По всей видимости, кто-то снова промахнулся в своей нужде да еще наступил и размазал все это добро по всему полу. Следы заканчивались рядом с умывальником. Тут, конечно же, добрый больной помыл свой тапок и тем самым облегчил ей работу, не разнося дерьмо по всему отделению. Двери и стены были также запачканы, а у окна были размазаны рвотные массы. Камила уже не раз такое убирала, но сейчас силы начали покидать ее. Она стояла у порога и представляла, как сейчас она начнет все это соскребать, чистить, дезинфицировать. Она заранее успокоила себя тем, что у нее забит нос и она не почувствует всей этой вони вперемешку с едким запахом хлорки. Камила, как во сне, набрала ведра с водой, надела перчатки и принялась за работу. Через двадцать минут все фекалии уже были подобраны и смыты в унитаз. Она помыла кафель, продезинфицировала его, так что он стал блестеть. Сменив тряпку и ведро, принялась мыть двери. Она была права, нос ее совершенно ничего не чувствовал, но в горло постоянно пробивался противный вкус хлорки, заставляя ее кашлять. Через двадцать минут махания перед лицом пропитанной хлоркой ветошью ее накрыл удушливый приступ кашля. Она пыталась остановиться, но кашель усиливался, вызывая у нее тошноту. Она наклонилась над унитазом, и ее вырвало. Нажав на рычаг смыва, Камила подняла голову и тут же увидела перед собой множество мелких точек. Стены перед ней растянулись как резиновые, пол стал проваливаться. Она слышала свое хриплое дыхание, ощущала, как ее тело цепенеет и погружается во что-то вязкое. Последнее, что она почувствовала, – это то, как она упала на пол и ударилась лбом обо что-то каменное.

В четыре часа утра один из пациентов нашел Камилу, лежащую рядом с унитазом, в окружении тряпок и ведер. Он позвал на помощь других пациентов и двух медсестер. Ее подняли и вынесли из туалета. Уже лежа на кушетке, Камила пришла в сознание. Света поставила ей капельницу, а другая коллега протирала лицо влажной марлей.

– Напугала все отделение, – строго, но уже более мягко сказала Света. – Если тебе так плохо, нужно было сказать.

– Она вся горит, – с сожалением сказала другая медсестричка, имя которой Камила не помнила.

– Ты дойдешь до дома сама? – спросила Света.

– Да… А как же туалет?

– Вот дает! Какой туалет? Домой иди и лечись. Я сегодня скажу сестре-хозяйке, что тебе плохо стало. Туалет помоет Антонина Георгиевна.

– Хорошо, – ответила Камила и тут же подумала о контрольной по психологии, на которую она сегодня точно не попадет.

Как она доехала до дома, как добралась до своей кровати, Камила помнила смутно. Как только она погрузила свою тяжелую голову на мягкую подушку, так сразу и поплыли перед ней странные образы, лица, голоса. Никого из тех, кто ей снился в этой горячке, она не узнавала. Голоса были громкие, звуки раздирающие, образы смазанные. Все это было странным кошмаром, которого она ранее никогда не переживала. Ей казалось, что кто-то сидел на ее груди и хотел задушить. Она пыталась крикнуть и сопротивляться, но тело словно окаменело и не поддавалось воле. Даже пальцем Камила не могла пошевельнуть, будто бы приросла к своей постели. Камила пыталась кричать, но ей казалось, что на грудь положили груду камней. Она старалась открыть глаза, но веки словно стали толстыми и тяжелыми. Ужас обуял ее. Страх, какого она еще ни разу не испытывала, пробирался ей под кожу, проникая во внутренности. Казалось, душа ее порывалась выйти из тела, а Камила всеми усилиями пыталась ее удержать. Камила хотела, чтобы кто-нибудь ее разбудил. Она понимала, что весь этот ужас не наяву, но, с другой стороны, все казалось таким реальным, что даже на миг почудилось, будто бы настоящая жизнь – это сон, а сон, который стиснул ее холодными объятиями, – это действительность. Среди тысячи звуков и голосов она стала все чаще различать один голос, который как в рупор кричал ей один и тот же вопрос: «Кто ты?» Камила даже не пыталась ответить. Ей эти слова показались незнакомыми и даже жуткими. То, что вопрос повторялся беспрерывно, наводило на нее еще больший трепет. «Я должна проснуться, – говорила она себе. – Проснись! Проснись!» – кричала она себе. «Кто ты? Кто ты?» – повторял голос. Камила сделала над собой усилие и открыла глаза. Лишь на секунду ее веки разомкнулись и снова под неведомой тяжестью опустились, но все же она успела кое-что увидеть. Перед ней предстала картина, от которой она чуть было не испустила дух: отвратительная, толстая, серая змея ползла по постели прямо к ее лицу. Ее нитевидный раздвоенный язык быстро

касался воздуха и снова исчезал в сомкнутой пасти. Как же она боялась змей! Эти противные твари без конечностей наводили на Камилу леденящий ужас, от которого даже дышать становилось труднее. Слипшиеся веки больше не подчинялись, и Камила, одержимая смертельным страхом, пыталась понять, что же ей нужно делать. Змея приближается. Где она сейчас? Возможно, прямо у ее лица? Что она с ней сделает? Даже смерть ей показалась не такой страшной по сравнению с тем, что она испытывала в этот момент. Позвать на помощь? Кого позвать? Ах, что же это, в самом деле? Она же может молиться. Да, она будет молиться! Спасительная мысль снизошла на нее, и Камила начала мысленно произносить молитву псалмопевца Давида: «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится… – Звуки утихли. – Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему… – Оцепенение стало отступать, а Камила продолжала: – Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею… – Камила почувствовала, как страх и боль покидают ее. – Воззовет ко Мне, и я услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его и явлю ему спасение Мое».

Тишина повисла вокруг Камилы, и она почувствовала, как веки полегчали. Она открыла глаза. В комнате никого не было. За окном светило ноябрьское солнце. Камила ощутила всем телом, как бьется ее сердце, а горячее дыхание из ее ноздрей обжигает плечо. У нее все еще высокая температура, но ей уже не страшно. Бред отступил, и Камила облегченно закрыла глаза и уснула.

Когда она проснулась, то увидела перед собой милое лицо Аннель. Ах, какое же это было облегчение, что рядом есть она. Самая родная и близкая сестренка, которой Камила всецело доверяет. Аннель – ее единственный друг и помощь во все времена. Аннель – та, на кого Камила могла положиться. Когда Марго злилась на Камилу, Андрей сразу же вставал на дыбы и, не пытаясь разобраться, мог ударить Камилу за то, что она посмела огрызнуться на маму. Но Аннель никогда так с ней не поступала. Даже когда Камила была не права, Аннель просто сидела рядом с сестрой, не осуждая и не отвергая ее. Когда Камила выбрала свою веру, когда решила стать христианкой, тогда вся семья посчитала ее зомбированной сектанткой, только Аннель пошла вместе с ней в церковь, чтобы убедиться, что ее сестра не попала в секту. Только эта милая хрупкая родная душа осталась с ней, разделив ее веру даже вопреки родительским запретам. Аннель была той, кто с самого детства был рядом. Аннель разделила с ней свои тайны и хранила верно все секреты. После любой детской ссоры Аннель подходила первой мириться и никогда не отвергала извинений Камилы. Она стала тем человеком, кто смешил ее во времена печалей, сменял ей повязки во времена болезней, молился за ее хорошую учебу. Аннель желала ей счастья в той же мере, что и себе. Глядя на нее, Камила с теплотой подумала о том, как же ей все-таки повезло иметь родную душу на этой земле.

– Тебе нужно поесть куриный бульон, – сказал Аннель, склонившись над постелью Камилы. – Я уже почти сварила. У нас как раз была одна куриная ножка.

Камила покачала головой в знак благодарности. Боль отступала, и она почувствовала, как температура начинает спадать.

– А который час? – спросила Камила и тут же испугалась своего осипшего голоса.

– Уже половина шестого вечера. Я пришла час назад.

Аннель положила полотенце рядом с маленьким тазом у изголовья сестры и вышла за дверь. Через минуту она снова появилась, осторожно удержавая тарелку.

– Вставай. Пока суп не остыл, нужно поесть.

Камила приподнялась на кровати и даже удивилась, насколько болезненно далось ей такое простое движение. Камила заглянула в тарелку и увидела, как на поверхности бульона плавают желтые колечки жира, а на дне виднелись кусочки куриного мяса. Ей показалось это таким вкусным, но, к своему удивлению, она не смогла съесть даже половину. Желудок ее будто бы стал величиной с наперсток, и Камила ощутила сытость уже после двух ложек.

– Спасибо, – сказала Камила и снова легла.

– Тебе тут Миша звонил. Я сказала, что ты болеешь. Он расстроился.

Камила почувствовала, как силы возвращаются к ней.

– Больше ничего не сказал? – заинтересованно спросила она.

– Он спросил, нужно ли тебе что-то особенное. Он бы выслал тогда. Может быть, тебе нужны лекарства или витамины?

– Нет, ничего не нужно. У меня там в сумке персики лежат. Можешь поесть.

– Ого! Откуда? – Аннель тут же бросилась рыться в сумке сестры.

– Один пациент угостил.

– Ой, такие большие! – воскликнула Аннель. – Хорошие у тебя пациенты.

– Это уж точно.

Аннель помыла персики и, усевшись рядом, принялась их поедать.

– Такие сладкие, прямо как у нас на родине, – радостно сказала Аннель. – А ты не будешь?

– У меня нос забит, я ничего не чувствую.

– Тогда я все съем, – Аннель засмеялась. – Шучу… Оставлю тебе один персик. Так и быть.

– Вот засранка.

– Сама такая, – передразнила Аннель. – Меньше будешь болеть.

После того как было покончено с двумя персиками, Аннель постелила сестре чистое белье и заварила чай с лимоном. Камила даже не заметила, как пролетела целая ночь. Наутро Камила чувствовала себя совершенно здоровой. Даже нос у нее уже не был заложен и она впервые за последнюю неделю ощутила запахи вокруг себя. Первым делом она почувствовала, как приятно пахнет стиральным порошком ее подушка и одеяло. Она мгновенно вспомнила про свои любимые фрукты. Камила потянулась к ночному столику и увидела, что Аннель оставила ей два румяных персика. Она с жадностью вонзила зубы в шершавую кожицу. О, какая же это радость – есть и чувствовать вкус! Эти дни вся еда казалась ей однообразной и безвкусной, как сухая трава. Загорелся маленький экран смартфона напротив. Это Аннель проснулась и посмотрела на часы.