Золушка в мире магии
Шрифт:
— Не буду я с тобой целоваться! — гневно выдохнула, даже не заметив, что перешла на "ты" и возмущенно подскочила на ноги.
— Анна Николаевна, — осуждающе покачал головой Эдриан, — это никуда не годится, нужно придерживаться роли. Вы хотя бы свой текст читали?
Я буравила недовольным взглядом приятное лицо абрабийца с южным загаром, и держалась изо всех сил, чтобы не устроить тому трепку. В конце концов, сказывались последние несколько напряженных дней, нервы натянуты, как струна. Только тронь и зазвенит тетива, отпуская стрелу в полет.
— Вит, зачитай реплику Золушки — крикнул своему помощнику Эдриан.
— Позвольте мне хотя бы один поцелуй, чтобы я смог вас узнать под маской.
Вот, уважаю девушку. Правильно она этому нахалу ответила. Знакомы всего ничего, а он уже готов опознание по поцелую делать. Этот принц из сказки всех своих подданных девушек, что ли, перецеловал, что настолько уверен в угадывании? Хорошо, пусть себе эти реплики останутся, как раз покажут, что целоваться на первом свидании не правильно. Успокоившись, присела на кушетку.
— Позвольте мне хотя бы один поцелуй, чтобы я смог вас узнать под маской, — произнес Эдриан уже в который раз свою реплику.
— Ах, принц, мы знакомы всего несколько минут, — кокетливо произнесла, уткнувшись в лист со своими словами.
— Эти несколько минут стоят жизни! — пафосно произнес Эдриан.
Я, довольная тем, что так мило разрешилась надуманная мной история, оторвала взгляд от спасительных листочков и с улыбкой подняла лицо к режиссеру. В этот момент все и случилось. Он меня поцеловал. Его губы коснулись моих и заворожили на мгновение, отпрянуть или как-то возмутиться даже мысли не было. Казалось, что нет ничего более естественного и лучшего, чем этот поцелуй. Эдриан не просто прижался к моим губам, его губы шевельнулись, призывая ответить на его поцелуй, и я не устояла.
Мы целовались долго, нежно и как-то упоенно. Этот момент захватил меня настолько сильно, что потерялась во времени и пространстве. Мои губы отвечали на этот ласковый поцелуй, а руки невольно потянулись и обняли мужчину за шею. Где-то далеко, на периферии сознания услышала, как бьют часы. Полночь. Сказочная, зимняя ночь вступила в свои права и подарила маленький кусочек волшебства.
Сказать, что нервничала перед премьерой, значит, ничего не сказать. Маг опаздывал, отзвонившись предварительно, что ему пришлось перезаряжать два кристалла, потому он должен успеть непосредственно только к началу праздника. Киртас в своем костюме прятался в кабинете директора, справедливо предположив, что шутники могут воспользоваться случаем и начать заранее, в лице козла отпущения, избавляться от неприятностей прошлого года. Сам директор, благородно пожертвовав помещение для Киртаса, нервничал в секретарской, где был предоставлен в руки опытной Марь Палны, женщины солидного возраста, пережившей на своем веку не один новогодний праздник.
Все шло более-менее хорошо, до того момента пока ко мне не подошел один из моих учеников, задействованных в постановке.
— Анна Николаевна, а Эдриан не пришел, — протянул он как-то тоскливо.
— Ничего, скоро будет, — с преувеличенным энтузиазмом утешила своего ученика.
Только спустя несколько минут до меня дошел смысл сказанного. Как это не пришел?! Сирена тревоги взвыла внутри меня не хуже пожарной. Но катаклизм только начинал набирать обороты.
— Федосья говорит, что балкон ваш рухнул, — прошамкала одна из подчиненных мне техничек, — она его сейчас шваброй поддерживает.
— Как это рухнул? — ахнула я.
— А я почем знаю? — пожала плечами полная женщина, — Федосья говорит, что там кто-то по нему прошелся, и эта громадина рухнула.
— Жертвы есть? — уже на бегу спрашивала я.
— Только ученик, а так ни один человек не пострадал, — был мне ответ в спину.
Этого только не хватало. Ученик
Вчерашний поцелуй закончился прогулкой по заснеженному городу. То ли мне тогда показалось, что часы пробили полночь, то ли наш поцелуй продлился очень долго, но, когда наши губы оторвались друг от друга, Вита рядом с нами не было.
Мы сидели на театральной кушетке, смотрели в глаза, и я понимала, что пропадаю. Темно-карие глаза завораживали, в них плескалась золотистая искорка на самом дне зрачков. В какой-то момент мне даже показалось, что они стали вертикальными, почти звериными, но ведь такое просто не может быть. Лишь только я об этом подумала, как руки Эдриана вновь привлекли меня к себе, а губы прикоснулись к моим. Упоительный, сладкий, мучительно-нежный поцелуй длился и длился, заставляя забыть все проблемы, даря надежду на что-то гораздо большее, невысказанное, настолько близкое по своей сути к природе, что казалось, мы растворяемся в мире вокруг нас.
Этот снег, поскрипывающий от морозца под ногами, яркие звезды, мерцающие на черном небосводе, почти полная луна, словно прикрытым желтым оком взирающая на нас с высоты, деревья, нарядно украшенные белоснежными шапками, и самое главное — огромные хлопья снега, падающие тихо, медленно кружась, все напоминало о нашем поцелуе.
Эдриан обнимал меня за талию, прижимал к своему боку и старался соизмерить свой широкий мужской шаг к моему. Никуда не торопясь, мы прогуливались по заснеженным улицам города, где только разноцветные огоньки на окнах были свидетелями нашего возвращения с репетиции.
Удивительно, но раньше так у меня никогда не было. С Эдрианом мне нравилось не только говорить, что-то обсуждать, но вот, как сейчас, просто идти, вдыхать морозный, слегка колючий воздух, и молчать. Чувствовать силу руки, крепко обнимающую мой стан, вспоминать поцелуй и невольно краснеть от удовольствия, что такой мужчина идет рядом со мной.
Этой ночью впервые уснула с улыбкой на губах, и вот теперь оказывается, что Эдриана до сих пор нет в колледже. Когда мы с ним расставались у моего дома, он выглядел вполне себе здоровым. Не руку же, в конце концов, он себе сломал? Но сейчас мне было необходимо выяснить, что там с учеником. Хотя техничка отнеслась без внимания к тому, что ребенок пострадал, но я-то не могу все это спустить на тормозах.
— Вит! — воскликнула я, заметив знакомый вихор между остальных голов, — Кто пострадавший?
— Я, — тут же ответил он мне.
Окружающие расступились, позволяя полюбоваться на вихрастого парня в порванной и пыльной одежде. Он сидел на той самой кушетке, а вокруг него суетилась Федосья, та самая техничка, что должна была сейчас держать балкон. Кстати, а что там с этой декорацией?
Моему взгляду предстали плачевные останки из порванного картона и палок, сложившихся, как карточный домик у задника сцены. Рядом с обломками стояли плотники и с задумчивым видом почесывали затылки и языки, обсуждая возможности восстановления сломанного театрального имущества. Убедившись, что Виту не требуется интенсивная терапия, направилась командовать плотницким составом. Приказания раздавались четкие, краткие, резкие. Слова, служившие мне связующим эмоциональным звеном между приказами, из-за присутствия детей пришлось проглатывать, а потому все свои эмоции могла высказывать, только красноречиво вкладывая в интонацию. Кажется, получилось, потому что плотники подхватили с собой не только свой инструмент, но и обломки декораций и начали что-то очень оживленно стучать, пилить и ремонтировать, а не чесать языки. Развернулась и направилась к пострадавшему.