Золушка вне правил
Шрифт:
Улька оглянулась, и понизив голос, сказала - Да я-то недавно у вас в доме служу, полгода всего, да только слышу, что слуги шепчут. Мачеха она вам! Ваш папенька уж давно померли, теперь вот всем и правит госпожа Хильда. У нее своих две дочери - Мария и Гертруда. А ты, стало быть, Ленни, Елена. Не знаю, за что тебя так госпожа Хильда невзлюбила, только после смерти папеньки тебя на чердак, к слугам переселили, и работаешь ты вместе с нами. Иногда только, когда на рынок идём, тебе разрешают добрую одежду надеть, чтобы никто ничего не подумал.
То ли смеяться, то ли плакать... я, кажется, в сказку
– Так в Дарменштаде, что на Трайне стоит!
– К черту подробности, страна какая?
– пропыхтела я, повиснув на перилах лестницы, отдыхая. Чем ниже мы спускались, тем становилось теплее и обстановка богаче, которую удавалось рассмотреть с лестницы. Вот и лестница дубовая стала и прочная, и перила у нее есть.
– Да ведь в Саксонерии же! Королевство так наше называется! Оно, хоть и маленькое, да только нас никто не смог завоевать!
– Потому что оно на хрен никому не нужно - пробурчала я себе под нос. Да, дела плохи. Если королевство, то есть король и, соответственно, принц. Вот этого мне только и не хватало для полноты счастья! И, получается, это всё-таки не наша реальность! Историю я помню хорошо, не было у нас в Европе такого королевства с названием Саксонерия! Саксонии были, и Верхняя и Нижняя, а вот такой не было. Ладно, что уж теперь, назад не отмотаешь. Пошли дальше вниз.
На лестничной площадке между вторым и первым этажом висело большое, в рост человека, зеркало. Ага, значит, зеркала уже изобрели и семья не бедствует, зеркала всегда были дорогими. Я тормознулась возле зеркала, разглядывая свое новое лицо. Фигуру я видела, поэтому не буду расстраиваться ещё раз. Ну, при определенном желании, девчонку можно было бы даже назвать хорошенькой, если бы не болезненный вид. Чистая, хоть и бледная кожа, красивый рот, прямой, небольшой носик, четкие, темные брови на высоком лбу. Глаза обычные, яркие, зелёные, опушенные густыми темными ресницами. Волосы нечесаные торчат во все стороны, это да. Что и неудивительно, трое суток девчонка валялась без сознания, никому не нужная. По всем признакам, так и умерла.
В гостиной на первом этаже было тепло. Ульрика завела меня и стала в сторонке. Я, чуть пошатываясь, прислонилась боком к высокой спинке дивана, возле которого меня поставили. Чуть расслабилась, чувствуя, как тепло начало пробираться под ветхой одежонкой, подступая к иззябшему телу.
– Хороша, нечего сказать!
– раздался недовольный женский голос, но вовсе не скрипучий и неприятный, а достаточно мелодичный.
Я с усилием повернулась в сторону голоса. Там, неподалеку от горевшего камина, на изящном креслице сидела дама лет около сорока, с хорошей, стройной фигурой, лицо пока без признаков увядания, белокурые волосы уложены в затейливую прическу. Рядом сидели две девицы, может, на год-два постарше Ленни, копии матери.
Вот и родственники.
Глава 3
Глава 3
Все трое, по утреннему времени, были одеты в простые светлые утренние платья, и пили ароматный, горячий чай с какой-то выпечкой и конфетами, лежащими в разных вазочках.
Мой желудок сообщил о том, что он бы тоже что-нибудь выпил и съел, громко булькнув на всю гостиную. Но все предпочли это не заметить.
– После обеда прибывает господин барон Нойфель, и ещё будут господин нотариус и господин пастор, а эта у нас…
Дама не договорила, махнув рукой. Надо полагать, это и есть матушка Хильда. А девицы - сводные сестрички. Вздохнув, матушка продолжила, обращаясь больше к Ульрике.
– Отведешь в ее бывшую комнату, вымой ее хоть, что ли. Да расчеши. Одежда там, в малом шкафу висит. Покорми, а то опозорит нас всех своим бульканьем. И комнату убери, печь затопи. А то неудобно перед господином бароном. И что он только в этой страшилке нашел?
Девицы заныли - Мама, а как же мои платья? Если ее в комнату вернут? Где мне их хранить?
Вторая, с немного выпученными глазами, подхватила.
– А мои мольберты? Где я буду рисовать? Там вид самый лучший из окна!
Мать их сурово прервала - Заберете свои вещи, я сказала! Да и ненадолго это, только на один день. Завтра они уедут!
В общем, я мало что поняла, кроме того, что меня сейчас отведут в теплую комнату, накормят и вымоют. Я не возражала пока, а дальше посмотрим. И впрямь, комната на втором этаже была миленькой. Просторная, с большим окном с тюлевой гардиной, кровать, даже на взгляд, пышная, под балдахином, ковер на полу. В печи уже весело трещали дрова, нагревая изразцы печи. С другого бока печи, за отодвинутой ширмой виднелся край медной ванны, куда дюжий мужик таскал ведрами горячую воду, над ванной поднимался пар, и мне до зуда хотелось туда, прямо в этот кипяток.
Но пока нельзя. Девчонки-служанки шустро уносили охапками разную одежду, ещё один парень, сложив стопой мольберты, тоже протискивался с ними в дверь. Я молча сидела у туалетного столика, наблюдая всю эту суету. Ульрика доставала чистую и вполне приличную одежду из небольшого шкафа, раскладывая ее по кровати. Наконец, все вымелись из комнаты, осталась только Улька. Видимо, от того, что меня перевели в господскую комнату, она внезапно оробела и обращалась ко мне исключительно на "вы". Я со стоном блаженства погрузилась в горячую воду.
Ульрика помогла мне вымыться, но когда добралась до волос, я болезненно вскрикнула и поморщилась - рукой нащупала в волосах на затылке здоровенную пульсирующую болью шишку. Как-то я интересно падала, спиной вниз, что ли? После мытья меня завернули в теплый, мягкий халат, посадили в креслице у печи и придвинули столик. Ульрика принесла поднос с едой, он радовал даже глаза, не только желудок - молочная, жёлтая от масла каша, свежая булка, варенье в вазочке, масло в маслёнке, дымящаяся чашка чая и отдельно на тарелочке - красное, крепкое яблоко. При взгляде на него так и хотелось поскорее укусить румяный бочок, чтобы прямо во рту брызнул ароматный, немного шипучий, терпкий сок. Поев, и задумчиво кусая яблоко, пока Уля аккуратно расчесывала мои волосы, я спросила: