Зомби
Шрифт:
Несколько дней после этого эпизода Филип бродил по Серому Дому со странным, рассеянным выражением на лице, но погода стояла солнечная и теплая, и постепенно хорошее настроение вернулось к нему. Он побывал в местном отделе здравоохранения, где ему пообещали, что разберутся с кладбищем. Но, как это принято во французской провинции, раскачивались чиновники долго, шли недели, и в конце концов Филип забыл об этом.
В начале сентября, когда еще было тепло, но деревья уже оделись в золотой убор, с Анжелой произошел странный случай. Она стояла на террасе и любовалась пейзажем. Тишину нарушало лишь едва
Анжела ни о чем определенном не думала, лишь лениво размышляла, что подать на обед. Переведя взгляд с далеких пиков развалин замка на сад, она увидела там какого-то постороннего человека.
Он стоял около водяной мельницы, и она не могла как следует разглядеть его. На нем была голубая куртка, какие носят французские рабочие, и он, похоже, прикрывал рукой глаза от солнца. Женщина совершенно не испугалась, но, когда она посмотрела на незнакомца, тот оглянулся и окинул ее долгим, пронизывающим взглядом. Рассмотреть его лицо Анжеле мешала листва.
Когда Филип вернулся домой, она рассказала об этом, но муж заметил с деланой небрежностью:
— А, это, наверное, люди из здравоохранения. Приехали наконец-то.
Это мнение, казалось, нашло подтверждение на следующий день, когда Пьер и Филип отправились на дальнюю аллею, чтобы взглянуть на дренажную канаву. Филип обратил внимание Пьера на длинную колею в зарослях крапивы.
След, похожий на тот, который видели Филип и Роже в прошлый раз, очевидно, вел со стороны кладбища к старой развалившейся изгороди, а затем — в сад, прямо под террасу. Пьер ничего не сказал, но посмотрел на хозяина очень странно. Больше они не говорили об этом.
Когда они уже собирались возвращаться, Филип решил, что нужно спуститься в сад. Он никогда не бывал там с того дня, как перед покупкой осматривал мельницу, но таинственные следы возбудили его любопытство, и он хотел знать, действительно ли власти начали действовать. Пьеру, похоже, очень не хотелось туда идти, он отказывался, ссылаясь на позднее время. Солнце действительно уже садилось, стволы отбрасывали на землю длинные тени, и над дальними деревьями поднимался едва различимый туман.
Нервы у обоих мужчин были натянуты, и Филип вздрогнул, когда издалека донесся протяжный кошачий вопль. На минуту они остановились у входа в сад, но вопль не повторился. Тогда Филип смело двинулся вперед и начал продираться через разросшиеся кусты — не столько для того, чтобы произвести впечатление на строителя своей британской невозмутимостью, сколько для собственного спокойствия.
В саду они не обнаружили ничего особого. Дорожка внезапно обрывалась. В траве валялись ржавые садовые инструменты. Но Филип с удивлением заметил длинную железную лестницу, опутанную ветками и заросшую лишайником, — она была прикреплена к обрыву под Серым Домом. Лестница тянулась вверх и заканчивалась как раз под террасой. Филип почувствовал, что в этом необходимо разобраться.
Через несколько минут мужчины оказались наверху, на еще залитой солнцем дороге, и стряхнули с себя тягостную атмосферу запущенного сада. Когда Филип заговорил о лестнице, Пьер только покачал головой. Он предположил,
Вернувшись домой, он нашел Анжелу занятой подготовкой к ужину на террасе; Жизель бегала из кухни на террасу и обратно. Притворяясь, что любуется видом, Филип принялся искать взглядом лестницу. Да, она была там, хотя и оказалась гораздо ближе к перилам, чем ему показалось снизу. Филип и сам не знал почему, но его встревожило открытие, что любой может взобраться на террасу по этой лестнице, какой бы старой и ржавой она ни была. Хотя беспокойство это не имело оснований, ведь лестница наверняка предназначалась для спуска в сад в случае пожара.
И в то же время Филип был озадачен, зачем строители сделали лестницу так неудобно; она заканчивалась примерно в трех футах под террасой, среди зарослей ежевики. Он заметил еще кое-что, и это встревожило его еще больше. Сама лестница была покрыта ржавчиной, лишайником и мхом, но посредине перекладины блестели, словно кто-то часто поднимался по ним.
В эту ночь Филип спал плохо, но стояло безмятежное бабье лето, синело небо, светило солнце, и назавтра он снова почувствовал себя вполне комфортно.
Анжела тоже пребывала в хорошем настроении, и супруги совершали обычные визиты. Хотя ремонт дома был закончен, они по-прежнему общались с Пьером, Роже, месье Гасионом и аббатом, регулярно обмениваясь визитами.
Работа Филипа шла наилучшим образом. Книга рассказов о призраках, законченная еще в мае, вскоре после переезда в Бургундию, прекрасно расходилась в Англии, шли переговоры об издании ее в Америке и на континенте. А теперь, несмотря на попытки аббата отговорить его, писатель начал роман, сюжет которого основывался на истории де Меневалей. Он позабыл о своих сомнениях и странных событиях, и мысль его блуждала по мрачным тропам, получив дополнительный материал для книги.
Он полностью погрузился в работу, день за днем проводил над пишущей машинкой, и даже ночью Анжела слышала ее стрекот. Он предпочитал работать на террасе, даже с наступлением октября, когда ночи стали холодными. Анжела выговаривала ему за это, но он только посмеивался над ней и просил ее не волноваться. На этот случай у него были толстый свитер и трубка.
Филип был доволен тем, как продвигается работа; он написал уже пять глав и набросал вчерне еще три. Он уже заговорил о том, чтобы закончить роман к концу осени и отправить рукопись издателю до нового года.
Анжела была рада за мужа, но ее беспокоил его внешний вид. Филип побледнел от переутомления, глаза его провалились — таким она его никогда не видела. Она надеялась вернуться в Англию до наступления холодов, но Филип заговорил о том, чтобы остаться в Сером Доме. Для него это ничего не значило, ведь он по горло занят работой, но Анжеле будет так тоскливо в долгую мрачную и дождливую бургундскую зиму.
Не желая ссориться, они оставили этот вопрос открытым, и Анжела выудила у Филипа обещание, что, если книга будет закончена в следующем месяце, они вернутся в Лондон и он лично вручит роман издателю. Муж отказывался давать ей читать черновик, не желая портить эффект.