Зона бессмертного режима

Разумовский Феликс

Наконец прибыли на место – на укромную поляну, напоминающую формой блин. В центре ее стояла та самая избушка на курьих ножках – приземистый, без окон, просторный барак, в котором можно было разместить и роту. Снег вокруг стараниями Звонкова был отброшен, бревна стен молочно белели инеем, на двери, которую не взять и танком, висел огромный, похожий на калач замок. При взгляде на сие строение вспоминалась не Баба-яга – ГУЛАГ, Беломорканал, уставшие зэки, отливающие на кострах колеса для своих рабочих тачек. Сразу чувствовалось, что здесь место не сказке, а строгой и суровой прозе жизни.

– Погодка-то, а? – Бродов, чему-то радуясь, вылез из седла, шевельнул плечищами, глянул на спящий лес

и внезапно мощно, словно из пушки выстрелил, с силой ударил ладонью о ладонь. – Бодрит!

– Да уж, не май месяц, – согласился Кныш. – Похоже, рано приехали, так что взбодримся изрядно.

– А что это тебя, Саня, любовь-то к родине не греет? – хмыкнул Наговицын. – Слышишь, кажись, бегут. А, точно. Так что теперь небось не замерзнем.

Со стороны болота и впрямь послышался хруст снега, затем тяжелое дыханье, и из-за стволов показалась дюжина. Настоящая, апостольская, из двенадцати удальцов.

– Ура, мы первые, – обрадовались они, синхронно повернулись к бараку, мгновенно превратились в разъяренных чертей и с ненавистью воззрились на Бродова: – Это что же такое, а? Выходит, зря старались? Зачем рвали жопы на сто лимонных долек?

– Как это напрасно? – удивился тот и добро, по-отечески кивнул. – Забьете лучшие плацкарты, поближе к печке, подальше от параши. Опять-таки харч, калории, повышенная жирность. Красота. Только вот есть одно маленькое «но». Незначительная проблемка. С дверью, – сделал он скорбное лицо, понурился и горестно, с надрывом вздохнул. – Увы, коллеги, у вас. А у меня есть решение вашей проблемы. Одна маленькая штучка от квартиры, где деньги лежат, – с этими словами он извлек массивный ключ фантастических размеров, даром что не золотой, но ничуть не хуже, чем у Буратино. – Заберите его, коллеги, и владейте бараком. Внутри буржуйка, дрова, млеко, сало, яйки. Ну же, смелее, гвардия, марш вперед.

На молодцов-удальцов он посматривал покровительственно ласково, с внутренней усмешечкой. Ишь ты, запыхались-то как, раскраснелись, потерялись и сдулись. Да, вас бы, ребятки, отправить в советские времена в Казахстан, на озеро Балхаш, в учебный, жутко засекреченный центр морского спецназа [21] . Как вам ночной заплыв на десять миль в одежде? Или стокилометровый марш-бросок под жарким, словно печка, солнцем? По полной боевой, со всей экипировкой, в безводной и безветренной степи. А тут пробежали каких-то восемь верст и все, лапы кверху, сиськи набок. И ведь снег-то не глубок, примят, утоптан, считай, что тропа. Та самая, народная, которая не зарастет, – не вы, ребятки, первые, не вы последние. Так что не грустите, не мякните и благодарите бога, что здесь вам не Балхаш – Байкал. Курорт.

21

Да, именно там он и располагался. Где находится сейчас – страшная тайна.

А ребятки особо и не грустили. Сразу поняли, что к чему, быстренько сбились в стаю и оборотисто, с экспрессией рванули за ключом. Причем ребятки-то не простые, натасканные, бойцовских кровей – кто охранник, кто спортсмен, кто из органов, кто из братвы… Однако Бродов со товарищи тоже был не лыком шит. Это он ведь только внешне такой – огромный, добрый и вроде бы неопасный. Тяжелая, неподъемная, не способная на маневр человеческая глыба. Ох как же оно бывает обманчиво, первое-то впечатление. Бродов с легкостью пробегал стометровку за одиннадцать секунд, прыгал в высоту на два метра с гаком, отжимался тысячу раз на кулаках и по полной боевой крутил без счета подъем переворотом. Это не считая специальных, сделавшихся рефлексами, впитавшихся в плоть и кровь профессиональных навыков.

Да и Кныш, Небаба и Наговицын были тоже не подарки, отнюдь, – рослые, тренированные, наученные убивать.

Весело, ох как весело стало на полянке – шум, гам, хруст, крик, снежная пыль столбом. Однако Бродов со своими крепился, на полный контакт не шел, работал со всей возможной мягкостью, тактичностью и аккуратностью – никакой травмирующей техники, жестких «блокажей», шокирующих ударов и воздействий на суставы. Так, детские игрушки – уходы, подставки, отеческие оплеухи. Зато уж ребятки-удальцы старались вовсю – срывали дистанцию, кричали «банзай», махали конечностями и перли, как на буфет. Им здорово хотелось под крышу, в барак, к мискам, буржуйкам и параше. Только вот Бродов не пускал, валил на снег всех встречных-поперечных. В общем, действо на полянке было еще то, впечатляло и навевало мысли об охоте. Правда, собаки подкачали, явно не вышли статью, зато медведи были хороши, породисты, бог знает из какой берлоги.

Однако вскоре ситуация переменилась – явились не запылились припозднившиеся. Чертовой, задыхающейся, позорно растянувшейся дюжиной. Они жадно взглянули на барак, мигом ухватили суть вопроса и дружно, с похвальной резвостью, невзирая на усталость, подключились к добыванию ключа. Черт знает как весело сделалось на полянке, однако Бродов со своими начал потихоньку хмуриться. Нет, двадцать пять на четверых это перебор. Воюют, конечно, не числом, а уменьем, однако же толпа и есть толпа, безликая, свирепая, разгоряченная, яростная. И чтобы обуздать ее, нужно действовать адекватно – с членовредительством, кровопусканием, со всей возможной мыслимой жестокостью. Это здесь-то, в учебном центре, во время семинара?

В общем, ситуация складывалась скверная, безрадостная, добра не предвещающая, и, как всегда в минуты реальной опасности, к Бродову пришел Свалидор. Откуда-то из невообразимого далека, из темных бездн подсознания, до которых ой как далеко знаменитой Марианской впадине с ее одиннадцатью, кажись, километрами глубины. Кто он и откуда, Бродов не знал, просто иногда вдруг ощущал прилив энергии, цунами, море, Эльдорадо сил и начинал смотреть на мир глазами сказочного исполина. Нечеловечески могучего, но все же человека, необычайно сильного, выносливого и быстрого, как это и полагается Стражу Вечности и Хранителю, Чтущему Закон Оси и Ведающему Пряжу Времени. Такое вот, блин, забавнейшее раздвоение личности, сюрпризец подсознательного, напоминающий диагноз. Имеющий к тому же практическое значение…

– Альз! – коротко пропел Свалидор, выплывая из потока времени, и Бродов уже без удивления увидел, как изменился мир, – окружающие его люди превратились в манекены, в восковые фигуры, безжизненные куклы, лишенные движения. С предельной осторожностью он приземлил одного, со всей возможной мягкостью опрокинул другого, бережно определил на снег третьего, пятого, двадцатого. Время для него остановилось, замерло, он словно видел какой-то странный фильм, состоящий из единственного кадра. Фильм, в конце которого все ребятки-удальцы заняли горизонтальное положение, став этакими шахматными битыми фигурами на заснеженной огромной доске.

Миг – и кино закончилось, Свалидор ушел, и мир вокруг Бродова ожил, наполнился экспрессией и движением. Снежная пыль смешалась с матом, стали подыматься потерпевшие, Кныш, Наговицын и Небаба ухмылялись, с пониманием подмигивали – насмотрелись, привыкли. Зато уж ребяток-удальцов прямо-таки шатало от изумления. Ну, блин, дела. Это же вихрь, торнадо, стихийное явление. И ведь наслышаны же были о подобных чудесах, но чтобы вот так, играючи, с обидной легкостью… жопами на снег… М-да… Что же это такое было? Тайчи? Модифицированное айкидо? С элементами ниндзюцу? Надо будет спросить.