Зона для Сёмы–Поинта
Шрифт:
Аполлон никогда не славился физической силой, но все знали, что он был готов на любую пакость для достижения своей цели. А чтобы отомстить, мог и в спину нож воткнуть.
Исподтишка он мог такого натворить, что многие предпочитали с ним просто не связываться, как говорится:
«Не тронь говно, оно и вонять не будет!»
Эти двое изгоев нашли друг друга, и, естественно, Павел, которому всегда не хватало внимания и дружеского участия, сразу воздвиг своего нового приятеля на пьедестал. Для него Аполлон стал самым–самым лучшим человеком на свете: ради
Позднее, именно таким способом, Павел и доказал свою преданность Аполлону, самодельной заточкой зарезав парня, который позволил оскорбить Аполлона при всех воспитанниках детской колонии. Буквально на следующее утро после оскорбления несчастного паренька колонисты обнаружили мертвым: он лежал в собственной постели с перерезанным горлом. Крови вытекло столько, что она просочилась даже сквозь ватный матрас. Эта кровь произвела столь страшное впечатление на колонистов, что несколько дней они подавленно слонялись из угла в угол, пытаясь прийти в себя.
Конечно, все ближайшее окружение сразу догадалось, кто убил парня, но доказать его вину не удалось, а Павел, на все настойчивые просьбы педагогов и следователей признаться, стоически отвечал:
«Спал! Ничего не видел, ничего не знаю!»
Следов никаких он не оставил, а расколоть его не удалось, и после тщетных попыток ментам пришлось отцепиться от парня и отправить дело в разряд «висяков».
Но с того дерзкого, почти ритуального, убийства эта странная парочка сблизилась столь плотно, что многие непосвященные, вновь прибывшие, колонисты были уверены, что они являются родными братьями. А после того как они вдвоем ограбили кабинет врача, похитив из него снотворное и транквилизаторы для продажи более взрослым парням, им обоим дали по три года, и ровно через семь месяцев, по достижении ими совершеннолетия, приятелей отправили на взрослую зону.
Вполне возможно, что так, поддерживая друг друга, им бы спокойно и удалось досидеть не только до окончания своего срока, но и найти мирные приложения своих сил, если бы не бескрайние амбиции Аполлона, постоянно подпитываемые восторженными дифирамбами приятеля.
Кстати, к тому времени за ним закрепилось прозвище Пашка–Гнус. Вначале он обижался, но позднее, когда его открыто стали побаиваться окружающие, предпочитая с ним лучше не связываться, сам с гордостью представлялся:
«Пашка–Гнус!»
И радовался проявлению двойственных чувств на эти слова: с одной стороны — чувства брезгливости, с другой — неприкрытое чувство страха.
За годы отбывания срока Пашка–Гнус научился пользоваться этими чувствами и получал настоящий кайф, когда любое мерзкое преступление приписывалось ему. В редкие месяцы вольной жизни он с гордостью и особым чувством ответственности выполнял щепетильные поручения своего приятеля, при этом умело избегал любых подозрений на свой счет и легко уходил от ответственности.
Но его вожаку, с явным синдромом Наполеона, хотелось большего, а потому он задумал перестать быть простым грабителем, вором на подхвате или исполнителем чужой воли: ему захотелось занять более высокую ступеньку в криминальном мире. Аполлон задумал подгрести под свое влияние хотя бы
Его главной, самой вожделенной, мечтой было заполучить шапку Вора в законе, но он понимал, что для этого нужно не только заручиться рекомендациями уважаемых Воров, но и самому заслужить уважение в криминальном мире. Вроде бы все к этому и шло, но однажды произошла ситуация, когда ему самому пришлось убить женщину, да к тому же беременную. Менты его быстро вычислили, и ему грозила высшая мера наказания.
Тогда-то к нему и пришел следователь Баринов, который его специально и подставил с этим убийством. Пришел и предложил работать на него, и тогда он сделает все так, что Аполлон отделается хоть и большим сроком, но останется в живых, а Баринов станет его крышей: в противном случае — расстрел!
Конечно же, Аполлон, будучи весьма трусливым человеком, выбрал жизнь! Баринов не обманул и вскоре, не без его помощи, Аполлон стал Кемеровским Винтом, а еще позднее Баринов помог физически устранить с его пути тех, кто мог помешать занять пост смотрящего «двойки». Да, для этого пришлось пойти на серьезные преступления против криминального сообщества, за которые это сообщество могло спокойно оторвать все, что отрывается, но Винт уже встал на путь предательства, и другого пути, ведущего назад, у него не было.
Особенно Кемеровский Винт увяз после того, как Баринов помог ему не только с якобы свидетелями, выступившими против обвинения Хабаровского Джема в крысятничестве воровской кассы, но и с их последующим устранением.
Баринов отлично понимал, что чем выше он продвинет своего стукача, тем большими возможностями он сам станет обладать с его помощью, а потому и стал активно действовать в этом продвижении. И первой ступенькой было место Смотрящего колонии.
Конечно, Баринову было бы гораздо проще иметь стукача смотрящего в его собственной тюрьме, однако, поразмыслив и тщательно все взвесив, старший Кум пришел к выводу, что иметь Смотрящим своего человека в колонии гораздо более выгодно.
Самым трудным было подобрать фигуру уважаемого Вора, который бы согласился поставить Кемеровского Винта Смотрящим колонии. И вдруг сам господин Случай помогает им в этой, казалось, тупиковой ситуации. В одной из перестрелок погибают несколько боевиков из двух разных группировок, а среди их трупов Баринов, вызванный на место происшествия своим приятелем Будаловым, узнает весьма уважаемого Вора в законе старой формации, из так называемых «синих» Воров, известного в криминальном и милицейском мире, как Леха–Вагон.
Старший Кум мгновенно сообразил, что этот Вор, несмотря на свою смерть, еще может сослужить полезную службу в его замыслах по продвижению Кемеровского Винта к вершине криминального мира. И Баринов припрятывает его тело в морге под вымышленным именем до нужного момента.
Потом один умелец из криминального отдела подделывает почерк Лехи–Вагона и пишет его обращение к криминальному сообществу, а в воровской мир был запущен слух о том, что Леха–Вагон взял под свою опеку Кемеровского Винта. А несколько позднее, на одну из воровских сходок пришла от Лехи–Вагона та самая «малява», состряпанная самим Бариновым.