Зона отчуждения
Шрифт:
Вышел на улицу и закрыл дверь. Тут же посетила мысль, что надо петли смазать, скрипит – похоже, грязь попала. Но Фёдор эту мысль задвинул поглубже. Сегодня все хозяйственные дела подождут.
Обратно Фёдор вернулся как раз вовремя. Толпа начала расходиться, а Лида повела Вику в одну из пустующих теперь комнат госпиталя – передохнуть. Фёдор выждал секунд десять, вошёл следом. Быстро заглянул в аптечный пункт, достал спрятанный ещё вчера пакет с подарком. И бегом направился к комнате, где скрылись девушки. Заходить не стал, через щель от неплотно закрытой двери всё было слышно и так.
– Разворачивай.
– Это мне?
– Тебе-тебе. От всех нас.
В комнате зашуршала ткань, несколько мгновений спустя Вика ахнула:
– Обалдеть, какая красота. Откуда?
– Я же говорю, от всех нас. Кто кроил, кто шил, кто вышивал. За неделю управились. Потому что решили: хватит тебе только в брюках ходить. Вспомни хоть на день, что ты девушка. Вышивку тоже сами делали, кто умеет. Надевай.
– Жалко такую красоту…
– Вот ещё глупости, – фыркнула Лида. – Для того и шили, чтобы ты носила.
Несколько минут спустя опять раздался голос Лиды:
– Здорово. Всё, так и ходи. А джинсы и футболку я забираю до вечера. Вместе с кобурой.
Вика вздохнула:
– Здорово то здорово. Особенно с кроссовками.
Фёдор улыбнулся – пришло его время – толкнул дверь и вошёл, держа руки за спиной. Вика стояла посреди комнаты в белом сарафане, расшитом цветами. Босиком. Увидев отца, заулыбалась, машинально пихнула ногой кроссовки под кровать… Фёдор тут же сделал пару шагов вперёд и протянул дочери пакет. Та с подозрением взглянула и медленно начала разворачивать. Когда на свет показалась босоножки, девушка удивлённо выдохнула. Не веря своим глазам, провела пальцем по белой коже, затем по стразам. Вынула из застёжки липучку, вставила обратно. И кинулась отцу на шею:
– Папка, здорово! Но откуда…
– А ты в мае тогда на них так смотрела. Потом всё же решила остановиться на бежевых. «Они практичнее», – Фёдор хмыкнул. – Я и попросил эти тоже отложить, на следующий день заехал. Ну а раз мы день рождения всё равно не рассчитывали встречать дома, – он вздохнул, – я их и сунул в чемодан. Надевай, надевай.
Девушка с сомнением подержала босоножки за хлястики, затем села на кровать, надела. Потом встала и жалобно сказала:
– Эх, зеркала нет.
– Ничего, – тут же отозвалась Лида. – Я буду зеркалом. Моему вкусу доверяешь? Ну-ка, повернись.
Вика медленно обернулась кругом, затем два раза прошла комнату туда и обратно. Фёдор и Лида следили, не отрывая глаз, а когда Вика вернулась на прежнее место, не сговариваясь хором воскликнули:
– Здорово!
Вика в ответ посмотрела странным взглядом… Впрочем, секунду спустя Фёдор решил, что ему показалось. Вика, скрестив руки на груди, попыталась придать себе грозный вид и спросила:
– Я так понимаю, это ещё не всё?
Остальные посмотрели в ответ так виновато, что Вика прыснула от смеха.
– Понимаешь, солнышко, – промямлил Фёдор, – всем так хотелось праздника. А тут повод хороший, и главное – заслуженный…
– Если там припасено ещё что-нибудь такое же, – Вика провела ладонью по ткани своего сарафана, – то я согласная. Пошли быстрее.
Она схватила одной рукой отца, второй Лиду и повела их за собой.
На улице, на площади перед воротами уже ждали. Всё было готово, составленные в одну вытянутую линию столы уставлены праздничными блюдами. Вокруг бурлила толпа, что-то в спешке доделывали, носились возбуждённые праздничной суетой дети – кого-то даже успели отругать за шалость не вовремя. Стоило Вике показаться, все бросили свои дела, захлопали в ладоши. Фёдор и Лида довели именинницу к почётному месту во главе стола, и тут же ей поднесли торт с шестнадцатью свечками. Вика на секунду замерла, загадывая желание, и дунула что есть силы. Ф-фу-ух. Свечи погасли разом, и зашумело:
– Поздравляем! С днём рождения!
Дальше опять началась небольшая кутерьма, пока все рассаживались. Потом зазвучал первый тост от отца Василия:
– За нашу красавицу именинницу!
– Долгие лета! – грохнуло в ответ.
Допив чашки, поочерёдно один за другим люди начали вставать и дарить остальные подарки. Дети – свои рисунки и поделки. Настоятель от имени всех монахов, подарил икону, написанную монастырским живописцем. А потом – портрет Вики, нарисованный тем же художником, но уже от себя. Один из охотников поднёс свой нож, кто-то вышитое полотенце… Гора подарков на столе рядом с местом именинницы росла на глазах. И с каждым Вика краснела от смущения всё больше и больше. А когда дарители, наконец, закончились, немедленно уткнулась носом в тарелку.
В каких-то уголках монастырских складов отыскались непонятно откуда взявшиеся инструменты: баян, пара гитар, барабаны, тарелки, труба. Их старательно отчистили и подремонтировали, нашлись и люди, которые умели играть. Поэтому стоило всем выйти из-за стола, наступила вторая половина праздника. Оркестр заиграл музыку… При виде худого истопника, лихо наяривавшего на баяне, Фёдор не сумел сдержать улыбки.
Когда начались танцы, Фёдор какое-то время оставался стоять в стороне. Потом заметил одиноко сидевшую за столом Лиду, и вдруг решился. Подошёл и спросил:
– Лида, праздник же. Пойдёмте танцевать.
Девушка в ответ прищурилась, смешно сморщила нос и с вызовом сказала:
– Приглашаете?
– Приглашаю. Как раз вальс заиграли, – и, не дожидаясь ни согласия, ни отказа, Фёдор взял Лиду за руку и повёл к остальным танцующим.
Танцевать с Лидой оказалось неожиданно хорошо. Рядом с ней Фёдор чувствовал, что весь груз забот с большим хозяйством монастыря, вся ответственность пусть на время – но пропали. Хотелось жить одним мгновением, только здесь и сейчас. Обнимать грациозный девичий стан, чувствовать нежную руку на своем плече. Поэтому после танца Фёдор остался вместе с девушкой, тем более что она его вроде и не прогоняла. Даже наоборот, с удовольствием принялась болтать о всяких ничего не значащих пустяках. Потом Фёдор пригласил её ещё на один танец. А когда музыка опять закончилась и оба отошли в сторону от остальной толпы, Фёдор предложил: