Зона поражения
Шрифт:
И вдруг пещера дрогнула. Озерцо плеснуло волной на берег, окатив пленников по грудь. По каменным стенам извне пронесся гул. Он стих и, казалось, взрывов больше не будет. Но тут бережок снова качнулся под ногами. Под аккомпанемент накатывающегося грохота с потолка посыпалась пыль и осколки камня. Связь с «Оболтусом» пропала. На лицевом щитке шлема воцарилась серебристая метель помех.
Головастиков начальник, ни слова не говоря, нырнул и скрылся с глаз. Двое охранников не знали, что им делать. Вода-спасительница неудержимо притягивала их, но приказ запрещал бросать пост. Она прошлепали к кромке озерца, наставили ружья на Платона и Дома
Ходячий муравейник прижал к груди драгоценный горшок. Напарники были готовы дать деру, но уж больно не хотелось напороться на гарпун.
В оглушительном грохоте и скрежете по стенам пещеры заструились трещины, мигнули и погасли светильники. Вода закипела or песчано-каменного дождя, и в облаке пыли, наполнившем пещеру, уже было не видать ни зги.
Тиугальбцы и напарники разом бросились в озерцо. А вскоре в воду ухнули первые каменные глыбы. Пещерный свод рассыпался…
Глава 19
Без ног
«Регулярное космическое сражение — вещь в наше время довольно редкая и потому весьма показательная. Разучились наши непобедимые армады воевать по законам военного искусства. Привыкли к легким победам над ничего не подозревающими ксенами… Подкрасться незаметно к планете, прицелиться получше и завалить ее бомбами, так чтобы потом некому было жалобы писать. Когда-нибудь придется расплачиваться за эту пакостную тактику, которая уже давно стала стратегией Лиги. Не пытайтесь заткнуть мне рот! Я старый человек и больше ничего не боюсь.
Ваша Лига — сборище карьеристов, которые категорически не понимают и потому терпеть не могут профессионалов. Если поискать в захолустных крепостях., да в дальних конвоях, еще можно сыскать десяток-другой приличных флотоводцев. Зато в Главном Штабе их днем с огнем не найти. Гнилое племя — от гнилого семени…»
Надувная лодка доставила Сандерсона к песчаной косе, глубоко вдающейся в залив Кабронес. Рация молчала. Вспотевшие от гребли охранники выволокли лодку на берег. Не спрашивая разрешения, они стягивали с себя космические скафандры и оставались в нижнем спецбелье, которое было хоть выжимай. Белье последовало за «рыбьей кожей», и вот уже на пляже в чем мать родила топтались пятеро дюжих карантинщиков.
Комендант орбитальной крепости равнодушно следил за ними с лодочного сиденья. В нем что-то сломалось за последние часы. Сначала паршивые черные археологи взяли в заложники его, Бьерна Сандерсона — боевого офицера, прошедшего огонь, воду и департаментскую канцелярию. Потом собственные подчиненные пытались его убить. Затем эта безумная посадка. И вот теперь он ждет у моря погоды, не зная, как жить дальше, что будет с его карьерой, а значит, и судьбой.
— Купайтесь, если хотите, но только по очереди, — спохватившись, что слишком долго молчит, разрешил лейб-коммодор. Если события тебе не подвластны, то сделай вид, будто их контролируешь. — Пока есть время.
Но времени у них оставалось немного.
В тропиках полуденный зной невыносим. Чтобы понять это, не надо жить здесь годами — достаточно часок посидеть на солнцепеке. Вскоре Сандерсону надоело зажариваться живьем и, покинув раскаленную лодку, он сошел на косу. Гордость не позволяла ему последовать примеру подчиненных и раздеться. Он прел в своем командирском скафандре, и никакая принудительная вентиляция не спасала. Умные вещи глупеют в самый неподходящий момент.
Комендант сел, прислонившись спиной к валуну, закрыл лицо рукой, защищая его от нещадно палящего солнца, и сквозь розовые колбасы пальцев смотрел, как охранники резвятся на мелководье, будто малые дети.
«А где мои дети? — вдруг подумал Сандерсон и удивился этому вопросу. — Разве у таких, как я, может быть потомство? Мы отдали себя делу — целиком, без остатка. И что получили взамен? Вот меня взяли в заложники— и что? Меня пытаются выручить? Отбить? Мстят за меня? Ха-ха…
У нас в Карантине не принято называть вещи своими именами. А по сути все мы — заложники службы. У нас нет семей, мы проводим свою жизнь вдали от родины, лучшие наши годы невозвратимы. Мы вернемся домой никому ненужными стариками или инвалидами. Прохожие будут шарахаться от нас, чувствуя несмываемый запах казармы. Соседи не станут здороваться с нами. Женщины… Вряд ли найдется такая дура…— мысли его стали сбиваться от жары. — Надо сначала хорошенько напоить… или выложить ей половину пенсии…»
Эти мысли появились у него впервые, хоть в них не было ничего странного. Лейб-коммодор не знал, что здесь, на Тиугальбе, он впервые за долгое время оказался вне действия гипнотических излучателей, установленных на каждом боевом корабле и в каждой крепости. Поначалу на его сознание еще действовало остаточное излучение, но вот сейчас он впервые стал свободен, абсолютно свободен!
— …мендант! — вдруг на полуслове проснулся тахионный передатчик. Значит, сработало запрограммированное Непейводой реле времени. — Господин комендант! Ответьте мне!
— Я слушаю, — сказал Сандерсон и подал знак охранникам, чтоб вылезали из воды и одевались.
— Слава богу! — радостно воскликнул знакомый голос. — Пупыш на связи. Я думал, вы погибли. В крепости мятеж. Кто из наших поддержал мятежников, я не знаю. Я забаррикадировался на Командном Посту, но связаться с людьми не могу.
Комендант молчал. Лейб-перанг решил, что связь прервалась, и испугался:
— Вы слышите меня?!
— Слышу тебя хорошо. Продолжай…
— Я сообщил о случившемся Киндерглассу. Он сказал, что примет меры.
«Примет меры…— Сандерсон вдруг понял, что это значит. — Старик не любит выносить сор из избы. Во избежание огласки он может сжечь не только корабль или крепость, но и целую планету».
— Я должен вернуться в крепость, — в голосе коменданта появились стальные нотки. — Спускай катер.
— Катера захвачены…
— Свяжись с Санчесом. Пусть он вышлет помощь.
Лейб-коммодор Энрике Санчес командовал орбитальной крепостью «Запор-3». Считалось, что они с Бьерном — друзья. Но теперь Сандерсон не знал, так ли это.
И тут коменданта окатило холодом: «Если Пупыш контролирует Командный Пост, значит, и управление огнем в его руках. Тогда именно он пытался сжечь меня вместе с нарушителями и на его совести погибший глиссер! А сейчас он наводит по тахионному лучу ракету…»
— Слушаюсь, — глухо произнес Пупыш.
Сандерсону нестерпимо захотелось прервать связь и рвануть на лодке вдоль побережья. Но он не позволил своим желаниям возобладать над здравым смыслом: действовать надо с умом. Нельзя просто так оборвать связь — контрразведчик тотчас откроет огонь.